В пятый раз летишь в Японию уже немного родным (хотя сами японцы вряд ли так считают). Название островов и городов, онсэнов и щинкансенов уже закрепились даже в моей довольно слабой на имена памяти.

А вот летать в Японию в послековидные времена стало непросто. Билеты на самолёт вообще подорожали повсеместно, как фрукты после неурожая, а еще из-за войны пропали короткие маршруты над Россией. В результате из Берлина в Токио лететь около 16 часов: сперва 4 до Дохи, а после — еще 12, облетая вокруг практически всю Азию: от Пакистана и Гималаев до Китая и Южной Кореи. На традиционный рисовый пирожок-онигири по прилёту сил уже практически не остаётся.

Первый раз еду в Японию с базовым знанием языка. Прочитать название железнодорожной станции, заказать кофе или пиво, объяснить маленькость складных велосипедов, представить себя и А., ну и просто поддержать коротенький диалог на интересную для себя тему — бесценно. В стране с непростым иероглифическим языком, в котором другие люди не очень хорошо или не очень охотно говорят по-английски — бесценно. Словно я путешествовал в Японию на кресле-каталке, и тут кое-как встал и сделал пару шагов.

Ну, и конечно, большая мотивация продолжать учить японский дальше, хоть я довольно глупый и нерегулярный ученик (Ю.В., прости).

Снова решили поехать в Японию с «Бромтонами», но увезти свои оказалось непросто — за стоимость дополнительного велобагажа в Японию можно было свозить человека. У нас не было ни человека, ни желания платить несколько сотен долларов, поэтому мы просто арендовали «Бромтоны» в самой Японии.

Их нам предоставил итальянец, который выглядел настоящим велоспортсменом (его выдавали ноги). И «Бромтоны» наши оказались редкими, коллекционными (мой вообще был с титановой рамой). На них мы намотали несколько десятков километров повсюду: от Токио до пустых дорог острова Гото. «Бромтоны» пахнут Японией, а она сама сливается со стрекотанием велосипедного механизма.

Как приятно было поселиться в Токио в любимом районе Кагуродзака — чтобы зайти в конвейерный суши-бар, в который ходил подряд несколько поездок. Приятно собрать знание японского и пошутить, что платит жена, «потому что моя банковская карточка у неё, так спокойнее». А еще в Токио постепенно подтягиваются и натуральные винные бары тоже. И в них даже немало японского натурального (вообще вино в стране производят повсеместно, даже на северном острове).

Помимо Хиросимы, в которой побывали в прошлый раз, в эту поездку заехали в Нагасаки — где уже совсем ничего не напоминает о взрыве ядерной бомбы. Город как город: трамвайчики ездят, гудят на ветру суда да провода. Разве что в заливе стоят японские военные корабли, смотрят на тебя своим красным глазом.

Несколько часов на пароме из Нагасаки, и мы уже на острове Гото, где исторически много христиан. Раньше во времена сёгуната их массово казнили, распиная на крестах вдоль дорог. А сегодня на острове только множество христианских общин, вполне европейского вида церкви. Да женщина, которая увидев путников на станции парома, сразу же подбежала, показала на значок-ихтис и вежливо спросила: «Что я могу для вас сделать?»

Обожаю вайбы японских «островов современного искусства». Такой концепт набирает обороты (видимо, после популярности Наосимы, где я был ранее). Подход похожий: на острове возводят какой-нибудь объект, желательно из полированного бетона, ставят инсталляции, создают мини-музеи — и всё это притягивает струйками туристов-гайядзинов с усталыми детьми и лицами, рюкзаками и картами. А также местных любителей, которые приплывают на паромах стайками с друзьями, и вдоволь инстаграммятся.

Ощущается всё это очень мило, аккуратно, немноголюдно. Правда, вместе с этим заметен и главный японский изъян — желание и умение копировать западное, но непонимание основы. И в результате — перенос тела, но не души.

Токийские ночи созданы для страдающих от джетлага гайядзинов, возвращающихся заполночь мелких офисных сотрудников — сарариманов, для небольшого числа тусующей молодежи, для неустанных строителей и ремонтников. Для неоновых вывесок, шума трасс (кто и куда ездит по ним ночью), для пения цикад и мечт о прохладе. Сон нам только снится.

Впервые за пять поездок в Японии вышел из себя и даже поругался с женщиной, которая управляла автобусным движением через огромный мост (в Японии вообще много огромных мостов, по которым устаёшь ездить): она сперва заставила ждать полчаса по жаре, а после запретила брать в автобус складные велосипеды. Японская инфраструктура часто чрезмерна даже сама для себя. Как будто в стране строили (и строят) про запас.

Почему-то вспомнил, что хозяйка арендованной квартиры в последний момент поменяла жильё на соседнее (на той же площадке), чтобы в сданной нам изначально квартире встретиться с мужчиной и очень громко стонать, щекотя умы бессонных гайядзинов.

Все японские города, как счастливые и несчастливые семьи, похожи и отличаются друг от друга — часто одним и тем же. Но в каждом можно найти и кофейни, и бары, и закусочные в четыре утра, и китайских туристов, и подвипившие японские парочки, теряющие стыд и зонтики, и море и горы. А что нам еще нужно!

Лучшие онсэны — в Нюто и в районе Фукушимы. В Нюто зато особая вода, которую ни с чем не перепутаешь по цвету, вкусу и запаху. И плакаты, которые предостерегают от того, чтобы ходить по соседним лесным тропинкам, слишком опасно — вокруг много медведей. После почитал статистику за 2023 год: медведей и правда очень много, более 100 нападений за всё время, и большинство из них произошли на севере. Но как по мне, в Нюто самое опасное, что может быть — это молоко, которое прямо в бутылках бросают греться в горячие источники.

Источники в Нюто и правда были великолепными. Я попытался снять «домашнее порно» на 8-мм кинокамеру в частной купальне при свете луны, но вышло не очень.

Спустя много лет (уже почти десятилетий) знакомства с М. и В., я побывал уже у них дома — в престижном районе Токио, даже на третьем этаже стоял и смотрел на пролетающие самолеты. Никогда больше так не хотелось прийти тут домой и быть дома, даже со времен времени, когда мы с А. снимали крохотную квартирку на Кагуродзаке, и неделями подряд ходили в одни и те же бары, в места с раменом и в магазины, где кроме нас из иностранцев была только богом занесённая сюда пара из Сирии.

Страна, которая не старается меня интегрировать, переучить и сделать своим. Место, где я могу быть чужим и родным одновременно — потому что искренне разделяю принципы уважения и любования всем вокруг. Так было и так будет всегда.

Увидимся! Это точно.

Господи, уже в четвертый раз! А ведь все начиналось почти как смешная (или несмешная шутка) — в Японию поехали просто потому что больше особо некуда было из-за почти истекшего заграничного паспорта.

За четыре раза (и почти за три месяца пребывания в стране в сумме) острых впечатлений запомнилось не так много, а тупые впечатления описывать не хочется. Поэтому в этот раз будет больше картинок, и меньше текста.

В Японии сложился какой-то свой стиль одежды, который безошибочно можно узнать даже в другой стране.

С одной стороны, они носят просторные вещи телесных оттенков, с другой — любят европейские дорогие бренды. С местным уровнем достатка и субкультурной любви к редком и лимитированному «модные» улицы выглядят словно огромный бесконечный подиум.

В один из дней у друзей знакомых взяли погонять сиба-ину, и провели с ним полдня в парке. Причем это был не простой сиба, а какой-то особой разновидности, вечно маленький (в переводе с японского порода называется «фасолькой»). Маленький сиба конечно плавит своей симпатичностью даже японцев, про нас и говорить нечего.

У японцев есть удивительная особенность, которую я не встречал нигде больше. Они могут брать что-то чужое (в нашем контексте — западное), и развивать его до степени превосходства, отбрасывая по пути ненужные с их точки зрения детали. Попутно насыщая их своими национальными деталями.

Ни в одной стране мира я не видел столько кофеен «новой волны», причем в каждой обязательно стоит ростер для обжарки кофе и дюжина разных воронок. В итальянском винном баре в Токио буду подавать пасту, но с какой-нибудь рыбой-мечом (которая в Италии конечно не водится). Все западное в Японии, но сделанное не для западных людей, а для себя выходит у них каким-то супер-европейским. Если с востока долго идти на запад, но снова на востоке окажешься.

Мне снятся особые японские цвета и оттенки: серый с примесью молочного — на стенах, стальных конструкциях и кафельных плитках бесконечных подземных переходах, кремовые и коричневые оттенки одежд. Яркие акценты повсюду: зеленые, розовые, красные.

Сочетание цветов тут какое-то особенное. Японскость вида или вещи я научился считывать сразу: отличу и местную фотографию провинциального города, и коробки с лапшой от прочих видов и коробок.

За день пребывания в сернистом горячем источнике-онсэне запах серы пропитывает тебя полностью: от всех предметов одежды до ушей (где для него предусмотрено привычное место). Запах этот не выводится потом неделю: ни душами, ни стирками.

Еще одна узнаваемая черта японской архитектуры — конусовидность зданий, которая вызвана нормами проникновения солнечного света в квартиры и улицы. Особенно забавно что эти нормы японцы словно скопировали с европейцев, им самим они особо и не нужны.

Типичная японская квартира располагает одним-двумя крохотными окошками, которые заклеены матовой пленкой и всегда дополнительно завешены вечно сушащейся одеждой.

В Японии, как и во Франции, с трудом встретишь рестораны иностранной кухни. Впрочем, один раз с удивлением в токийских закутках наткнулся на шаверму, которая была такой, как полагается: крутящийся конус куриного мяса, пита и лаваш, салаты, соусы. На меня из шавермы посмотрел аутентичный турок. Интересно, как он здесь, почему, зачем?

Желанию искупаться обнаженными на черном вулканическом пляже препятствовал активный вулкан и унылый рыбак, который удил что-то в холодных солёных водах Сакурадзимы. Местная вода не выносит на песок даже ракушек.

В традиционном японском онсэне какие-то странные правила: в красивой общей купальне мужчины должны появляться обнаженными (но с полотенцами на головах), а женщины должны прикрываться полотенцами — правда, непонятно когда их можно снимать.

Но в онсэне можно забронировать приватную кабинку, где никто не следит ни за татуировками, ни за полотенцами. В одной расположились мы, а в другой — японская парочка из очень красивой и молодой японки и её взрослого и вероятно состоятельного спутника. Весь вечер прислушивались, начнут ли они заниматься там любовью. Не удивлюсь, если одни занимались тем же самым.

Японские провинциальные городки заметно более возрастные в своем населении. Если вечером кое-какие сарариманы сидят и цедят своё пиво в баре, то днем в городе присутствуют только старички. Интересно, почему японские старички такие сгорбленные? Может быть все люди сгорбленные к ста годам, просто у нас редко кто доживает до такого возраста?

На Сакурадзиме видел как совершенно крошечный, похожий на десятилетнего ребенка старичок медленно закрывал ключом дверь дома, а после медленно садился в маленькую легковую машинку, чтобы поехать куда-то.

С «материка» на острова на Окаяму через внутреннее море Сето тянется крупнейший мост в мире — «Великий мост Сето» длиной 13 километров. Поезд едет по нему около 20 минут, пролетая над мелкими островами, промышленными портами Такамацу и маленьким музеем в честь 171 жертвы разбившегося тут полвека парома.

Я стоял и снимал таймлапс на телефоне, приклеиваясь к стеклу в кабине машиниста, как где-то на середине моста заметил человека, который махал зеленым флагом, спрятавшись за внутренней колонной. Как он тут оказался, сколько же он шел? Зачем он тут? Вот бы мне оказаться там и тоже пройти этот путь по железу над водой.

Крайней западной точкой маршрута выбрали Кагосиму — дальше него только группы островов с любимым миядзяковским Яху (куда решили не ехать, чтобы не терять лишние 20 тысяч ₽ на билеты на паром и два дня на переезды. Возле Кагосимы А. нашла на карте небольшой островок Сакурадзима с недорогими отельчиками на нём. Так мы оказались на самом активном японском вулкане.

Я почувствовал неладное еще вечером, когда мы ехали под дождём проезжали через огромные искусственные каньоны, в глубине которых тонул свет дорожных фонарей — они оказались лавовыми реками, которые люди строят в надежде спустить потоки раскаленных недр в океан, для образования новых черных пляжей.

В Японии хватает вулканов, но обычно они при извержении выбрасывают булыжники, а Сакурадзима — извергает потоки лавы. После последнего сильного извержения в начале XX века остров даже стал полуостровом: прирос лавок к «материку».

А. пыталась кормить сакурадзимских орлов рисовыми пирожками, но те отказывались ловить добычу в воздухе, и пирожки грустно падали в онсен. А орлы рассаживались по телеграфным столбам и противно ныли.

Спустя два часа езды под дождем, с садящимися фонарями на велосипедах мы приехали к точке на карте, на которой был отмечен наш отель (рядом со станцией сейсмонаблюдения). Однако когда последние лучи умирающего фонаря охватили отель, то стало понятно что он… заброшен. Отель смотрел на нас пустыми глазницами окон, шумел дождь и где-то в темноте, справа и вверху шумел вулкан. В фильмах ужасов обычно в такие моменты над героями окончательно захлопывается ловушка, но с нами обошлось — наш отель оказался просто следующим по дороге, за поворотом.

Весь вечер А. читала книгу, закутавшись в традиционные халаты, а я читал википедию: «Вулкан, жертвы, ценами, учения, станции наблюдения, тысячи микроизвержений в год». Почему-то не спалось. Я мучительно представлял, что же буду делать если лавовая река вдруг начнет работать по-назначению? Ехать на велосипеде к парому? Плыть через залив?

Надо признать, что главной проблемой единственной ночи на Сакурадзиме стали не цунами и не пирокластические бомбы, а комары — к утру они основательно нас искусали, и мы с радостью убрались с этого острова. На обратном пути, проезжая по узкой дороге через какую-то деревню, купили за пару монет у бабушки местные фрукты: смесь маленьких яблочек и персиков. Больше я нигде такого не видел.

В Киото в этот раз сняли целый двухэтажный дом, который судя по всему обычно сдается компаниям американской молодежи — на кухне заботливо стояли огромные урны для стеклянных бутылок, пластиковых бутылок, жестяных банок. За две ночи в доме я столько раз бился головой о невысокие деревянные косяки и балки, что на третью ночь собрался ходить по дому в велосипедном шлеме.

В эту поездку Киото как-то окончательно утомил. Он кажется уже чересчур вытоптанным туристами — словно петербургская улица Рубинштейна, растянутая до размеров целого города.

К традиционной цели в каждом городе — музее современного искусства, добавились еще и натуральные винные бары. Удивительно, но такие находятся даже в провинциальном Камоматцу, в котором и старбаксов-то еще нужно поискать.

За четыре поездки, тысячи километров на поездах и сотни километров на велосипеде, через десятки городов, горных отелей и прибрежных деревушек ощущение от Японии наконец размылось до состояния: «Мне просто тут хорошо и даже немного обычно, даже и не знаю что рассказать». В эту поездку в какой-то момент я вообще не хотел брать камер — мне казалось что я уже ничего не смогу сфотографировать и рассказать, что не описывал раньше. Может быть я так и сделаю в следующий раз.

Япония, не скучай — я скоро вернусь.

Ролан Барт в «Империи знаков» говорил, что бесчисленное море возможностей формирует систему, которая мерцает вдали, изолированная от окружающего мира. И имя ей — Япония. Уильям Гибсон называл тебя дефолтным будущим, что создано воображением коллективным и бессознательным. Я не говорю ничего, а просто сижу под дождем на остановке под зуммером пешеходного перехода, пиликающего на невероятно противной ноте. Какого чёрта я мотаюсь сюда каждый год? Как высушить наконец свои ботинки?

Все страны как страны, а ты — остров. Все города как города, а ты — машина для жизни, фабрика неудобного существования, словно мечта Ле Корбюзье, доведенная до отчаяния и вывернутая наизнанку. Шаткий мир неона и бетона. Город-шкаф, в котором не помещаются мои вещи. Человеческий муравейник, в котором я — жук. Жук в мокрых ботинках. Я сижу и думаю об Андре Хендриксе, который не смог найти в Токио своего места, купил в моём любимом хозяйственном магазине «Токиу Хэндс» круглый кусок винила два метра в диаметре, и носил его повсюду, расстилая.

За четыре года и три раза наши отношения прошли все стадии: от очарования до разочарования и обратно. И только в этот раз я научился осознавать Японию относительно трезво. Я обложился сборниками эссе и книгами об истории Токио, я накупил фотокамер и перочинных ножей с грубыми краями, я привез мужскую юбку и забыл традиционную и запрещенную в багаже пачку спичек. А еще я привез с собой два десятка катушек фотопленок, немного впечатлений и наблюдений.

Перелет

Из Берлина в Японию прямых рейсов не было, только с пересадкой. Я люблю авиацию и поэтому выбрал рейс так, чтобы полететь интересными мне самолетами: туда на «Эйрбас А350», обратно — на «Дримлайнере».

Вылетели из Берлина на пересадку в Хельсинки. Это были последние дни работы разорившегося «Эйр Берлина». Рейсы постоянно задерживали и отменяли, наш задержали на два часа, уничтожив этим небольшую пересадку в хельсинском аэропорту. Рядом итальянский дедушка долго выпытывал меня, что значит «рейс отменили».

Но нам повезло. Прилетев, побежали по аэпопорту в компании маленьких японцев в чёрном, оббегая магазины дьюти-фри и нагло вклинившись в очередь на паспортный контроль. Нас усадили в перонный автобус с надписью «Welcome to HEL», который полчаса ездил по каким-то задворкам к огромному самолёту. На борту — одни японцы и пара финнов, которые умудрились влюбиться в азиатских девушек. Впереди было девять часов полета, и приключение началось!

Токио

Важная часть прилета в Токио — это поездка на городской электричке линии Кейсей. Она каким-то неведомым образом идет по крохотным рисовым полям мимо домиков, ныряет в подземный тоннель под аэропортом, и после еще час едет мимо таких же полей и домиков, которые постепенно разрастаются в мегаполис Большого Токио. В пути в поезд всё подсаживаются и подсаживаются невысокие фигурки в белых медицинских масках, стряхивая с прозрачных зонтов капельки осеннего дождя. Я смотрю на это в большой усталости и радости, постоянно засыпая сидя, положив голову на чемодан, измученный девятичасовым перелетом и восьмичасовым джетлагом.

Гуляя по Токио, вы очень редко встретите памятник (если не считать однотипных синтоистских храмов), что довольно удивительно для самого крупного города в мире. Во многом это связано с психологией японцев. Для них значим не памятник сам по себе, но ощущение преемственности, постоянства и стабильности, пусть даже в изменении и неповторимости. Этот принцип любят показывать на храме Исэ, который полностью разрушается и перестраивается каждые 20 лет — но для японцев остается точно тем же памятником, что и столетия назад. Поток неизменности важнее вещей. И вся жизнь японца течет в этом потоке, направлена на его сохранение. В последнем перестроении храма Исэ в 1993 году участвовало более 200 тысяч человек.

Фумихико Маки пишет, что в мире есть два типа культур: одна строит башни, а другая — нет. В культурах с башнями у городов есть ощутимый центр (где и стоит эта башня). В Японии башен не ставят. Распределенность, неизменность, невыразительность, философия персонального пространства — важнее. В самом центре Токио — императорский дворец, скрытый в парке на острове — пустота и вакуум. Там ночью даже не зажигают света.

Я легко выделю в толпе иностранца, даже если он внешне похож на японца — просто у западных людей другая осанка и походка. Мы ходим более свободно, наш шаг мягче, спина прямее. Западные люди похожи на пантер среди пингвинов.

В японской суетливости и сжатости чувствуется огромное напряжение неудобства, которое возведено в абсолют. Узкие ботинки и жесткий воротник рубашки сараримана, тугое женское белье, грубые суконные школьные костюмы. А когда японец одет относительно удобно, он словно пытается компенсировать это скоростью движений и суетливостью. Почтальон всегда бежит, толкая перед собой тележку с посылками. На тележке транспортной компании «Кура неко так-о-бин» нарисован самый милый логотип в мире — кошка, несущая своего котенка. У нас с японцами есть много общего: мы толком не умеем расслабляться.

Токио — это город лестниц. Под влиянием разрушительного землетрясения Канто и бомбёжек во время Второй мировой в градостроительные нормы вошло требование о быстрой эвакуации. И способом этой эвакуации стали наружные лестницы всех фасонов и форм. Интересно, как это сочетается с тем, что во время сильного землетрясения лестничные пролёты падают первыми.

Когда землетрясение застает японцев в баре, они только поднимают бокалы — чтобы пиво не расплескалось. Когда нашу арендованную квартиру трясло от строительных работ по соседству, А. демонстративно спала в белье — чтобы её не нашли голой под завалами. Но ко второй ночи мы совершенно привыкли. Ты словно спишь в вагоне поезда. На девятом этаже.

Удивительно, что Токио обходится без плана генеральной застройки. Урбанистические планы и другие преобразования в Токио также не существуют. Этому мешает чрезвычайно высокая стоимость земли в городе и строгие законы о защите частной собственности. Взять и снести пару кварталов для того, чтобы построить парк или проложить велодорожку? Это просто немыслимое предприятие. Но Токио это словно и не мешает вовсе. Город живет и развивается самостоятельно — и у него неплохо получается.

Японцы — это невысыпающаяся нация. Как забавно заметила Кристиан Фруно, «кажется что половина Токио живет в состоянии бесконечного джетлага. Вот дорожный рабочий зашел в магазинчик-конбини за рисовым пирожком, съел его и уснул прямо стоя, облокотившись спиной о серый бетон соседнего здания. Вот девушка спит за невысоким узеньким столиком «Старбакса», скорчившись словно мёртвый паучок. Про метро и говорить нечего — в любое время дня треть пассажиров спят, часто на плечах друг у друга. Словно город отнимает у людей время, и они украдкой отворовывают, отвоевывают его обратно как могут».

Одна из самых примечательных вещей в Токио — это мириады крохотных продуктовых магазинчиков, конбини. Их в городе десятки тысяч, по одному магазинчику на 1800 токийцев. Каждый площадью со среднюю российскую квартиру, внутри дюжина полок с самым необходимым: рис, быстрозаварная лапша, газировка, алкоголь, выпечка. В углу примостилась стойка с журналами и мангой. На кассе стоит небольшая плита, в которой скучно вертится дежурная сосиска. И всё это работает круглосуточно, словно маленькая машинка. Изо дня в день, из года в год.

Конбини открывают по десятилетней франшизе. Обычные владельцы — это пара пожилых японцев, которые вкладывают в магазинчик свои сбережения. Однако огромная, тяжелейшая конкуренция часто сводит прибыль от владения магазинчиком к нулю. Хозяева ведут сложную борьбу с соперниками, закрывая и открывая магазины в тонком чутье спроса. Ну а токийцы ежедневно заходят в конбини за рисовыми пирожками, пивом и дурацкими витаминными напитками для бодрости.

Токио — чрезвычайно спокойный и разряженный город без центра и часто без ощутимой системы устройства, он может тянуться на десятки километров вообще без изменений. Для понимания токийской топографии большое значение играет значение низины, сурибаши. Плато, на котором стоит Токио, местами вмято низинами — и в них течет своя особенная жизнь.

В древности топография города влияла на место жительства токийцев. Состоятельные люди, самураи и представители сёгуна селились на возвышенности, а обычные горожане компактно жили в низине, в сурибаши. И такая система во-многом сохранилась и сейчас. Только теперь на гребнях холмов стоят офисные здания и небоскрёбы.

Сурибаши — это плотные, локальные районы, состоящие из небольших частных домов. Из-за того что земля разрезана на множество крохотных лоскутков, их трудно выкупить под крупное строительство. Жители скатываются в свои небольшие жилища по крутым дорогам и даже лестницам, и живут там своей жизнью. Сурибаши — самые интересные районы для прогулок. Скачусь туда и я.

Япония кажется страной, которая либо еще даже не вступила в борьбу за гендерное равенство, либо давно проиграла её. Количество работающих женщин снижается, число женщин-политиков болтается возле нуля, а редкие успешные женщины выходят на митинги со словами о том, что нам-де нужно лучше заботиться о наших мужчинах.

При этом в Японии около половины женщин имеют высшее образование. Рекордный результат!

В Токио сильно развиты небольшие производства, матчи-коба — крохотные заводики в дюжину сотрудников, которые обычно расположены на первых этажах домов. Сегодня в Японии более 5 млн матчи-коба, в которых занято 99% частных предпринимателей. Это основа экономики: они доделывают, переделывают, переупаковывают продукцию крупных заводов. На каком-нибудь матчи-коба могут вручную выстукивать кастрюли, детали для синкансенов и оборудование для «НАСА».

Заметно, какую роль матчи-коба играют в японской экономике. Они рассеивают традиционные для нас моногорода по обычным улицам. Идешь за кофе, а рядом в подвале дома дедушки заняты делом. В результате город кажется более цельным, живым. И никому не нужно ехать полчаса на работу в огромную промзону — кастрюлю можно выстукивать хоть у себя на заднем дворе.

Кроме того микропроизводства влияют на культуру уважения ручного труда, вовлечения в процесс создания вещи. По телевизиру идут телешоу про матча-коба: «—Мы построили неразрушаемую стену!», «—Хаха, это вы еще не видели разрушатель стен, который мы собрали!». Ох уж эта страна трудолюбивых детей в телах взрослых людей.

Стареющее японское общество сталкивается с новыми проблемами, о которых оно раньше не знало. Среди этих проблем — старческая преступность. От тоски и одиночества у пожилых людей начинают сбоить культурные привычки, которые не позволяли им в молодости грубить другим людям. Старики чаще идут на преступления. Государство тратит миллиарды йен на создание специальных тюрем для стариков — фактически, домов престарелых.

Многие пожилых люди замыкаются и ведут жизнь нелюдимок, хикикомори. Когда во время подготовки к ежегодному дню пожилого человека чиновники разыскали 111-летнего Согена Като, оказалось что юбиляр успел мумифицироваться. По словам его родственников, последние 30 лет Като жил один и не принимал гостей. Я вспомнил, что смотрел какую-то короткометражку об этом. В ее финале все японцы просто перестали выходить из домов, а еду им приносили роботы.

Ономичи

Ономичи — это небольшой портовый городок между Хиросимой и Осакой. Он растянулся вдоль берега на десятки километров, но в каждой точке кажется маленьким, от берега до холма на другом краю можно дойти за десять минут. Вдоль всего городка проходит линия электрички, на которой в Ономичи приезжают редкие туристы и заядлые велосипедисты.

Я не понял причину, но Ономичи — это город спортсменов-велосипедистов. Они начинают разбирать свои чехлы уже прямо на небольшой железнодорожной станции, где для их удобства даже соорудили специальный навес. В Ономичи есть даже специальный велоотель, в номера которого можно заехать с улицы и припарковаться внутри.

Раз в год тут проходит большой велофестиваль, в честь которого перекрывают часть огромного моста, что ведет от города в сторону больших островов Сикоку. В обычное время по нему нельзя пройти даже пешком.

В Ономичи мы поселились в традиционном отеле. Предыдущий опыт проживания в рёкане был слегка катастрофическим, с бумажными стенами и постоянным холодом, который не мог переварить даже хитро встроенный в комнату кондиционер. Я опасался повторения, особенно когда увидел что отель оказался хостелом — на втором этаже дюжина человек старательно отгораживались сдвижными стенками. На полу лежат свернутый в рулон футон, японский традиционный матрац.

Но на деле отдых в отеле оказался прекрасным. Умываться приходилось в небольшом отдельном здании, но зато после я вдоволь надышался приморским воздухом и насмотрелся на звёзды до боли в шее. От сна на жестких футонах тело немного покраснело, но утром в окно заглянул рассвет, оправдывая второе название Японии. Даже было жалко, что мы тут остановились всего на одну ночь.

Ономичи запомнится мне великолепным ужином в крохотном семейном рыбном ресторане на два столика. Я почти разучился смущаться от количества внимания, которое повар уделяет каждому гостю, и почти решился попробовать сакэ — но в последний момент почему-то передумал. Я так редко бываю в провинциальных-городах-в-которых-ничего-нет, то погулять по ночному Ономичи было особым удовольствием, которому радуешься и которое вряд ли решишься повторить снова.

Ну а еще Ономичи считается городом с одной из самых высокий концентраций котов. Коты здесь везде, они даже на обычных японских памятных штампиках в крохотной канатной дороге, что идет минуту от подножия холма к его вершине. Выходишь со станции — а там памятник влюбленным котам.

Наошима

Ономичи был перевалочным пунктом к одной из главных и самых далеких от Токио точек путешествия — острову Наошима. Небольшой островок в пару посёлков стал японской меккой для любителей современного искусства: на нем построено аж три музея, не считая значительного количества арт-объектов и инсталляций.

До Наошимы приходится ехать полдня, хотя расстояния там смешные даже по японским меркам: приходится несколько раз пересаживаться с электрички на электричку, а плыть на пароме и после топать пешком по полупустынному острову. Проголодавшись в пути я соблазнился на сарариманский бенто-бокс с рыбой и овощами, но быстро понял свою ошибку и больше ее не повторял.

Место силы Наошимы — музей Бенессе, который построил замечательный японский архитектор Тадао Андо (позже в Киото нам совершенно случайно попадется книга о его творчестве). Музей организовал японский предприниматель Соичиро Фукутаке. Потрясенный смертью своего отца, он вернулся на родной остров и переосмыслил своё участие в его жизни. Чтобы помочь вымирающей Наошиме, бизнесмен решил организовать здесь арт-кластер — чтобы приезжающие «новые люди» помогли жителям острова почувствовать себя нужными. Окрыленный, он даже переименовал свою компанию в Бенессе, что с латинского означает «доброе существование».

К сожалению, в музее нельзя фотографировать, но я спешу засвидетельствовать — это один из величайших музеев современного искусства, где я был. Космическая бетонная архитектура Андо создает особое пространство, в котором чувствуешь себя не то посетителем штаб-квартиры корпорации «Тайрелл» из «Бегущего по лезвию», не то героем «Пятого элемента». А чего стоит ощущение от картин Клода Моне, погруженное в эту атмосферу!

Как и большинство других островов, Наошима похож на конус, где все самое интересное лепится выше к вершине. Поэтому с любой музейной площадки открывается великолепный вид на залив и закат. Занятно, что кроме музеев у Бенессе действует на острове специальный арт-отель, в котором можно поселиться посреди произведений искусства.

Впрочем, мы жили в крохотном хостеле, где кроме нас никого не было — включая управляющего. И только ближе к ночи в соседний номер примчалась стройная европейка, которая оббежала остров, несмотря на всю его гористость. Я же провёл очередную жесткую ночь на футоне, рассматривая в окне проблесковые маячки на крыльях самолётов, что отправлялись в дальний трансазиатский путь из Токио ровно надо мной.

Кроме музеев и арт-объектов в Наошиме нет ничего: только пара деревень, пристань и какой-то завод «Митцубиси» за холмами, в который нет доступа: ни физического, ни даже топографического. В восемь вечера остров вымирает: иностранцы расползаются по своим отелям, и в ночи светят только фонари, окно крохотной автоматической прачечной да небольшой конбини «Фэмили-март», который вместо традиционной круглосуточности закрывается в десять.

В Наошиме на самом деле стоит провести несколько дней: переночевать в арт-отеле, выбраться на соседние острова, где Бенессе выстроил не менее замечательные музеи, покататься на электровелосипеде, сходить пешком на холмы, побывать в районе старых синтоистских храмов, перестроенных на современный лад. Но мы сбежали с острова уже следующим утром, дав зарок когда-нибудь вернуться сюда снова.

Осака

Осака — крупный город, на Токио совершенно непохожий. Изначально я предполагал что Осака будет таким Петербургом, развитой провинцией со своим культурным кодом. На на деле она больше похожа на какой-нибудь Ростов (в котором я, по правде говоря, никогда не был).

В отличие от чистого и чрезмерно организованного Токио Осака показалась слишком грубой, такой японский Гонконг. Возможно, поэтому в Осаке очень много китайских туристов — они ходят равномерной очередью по району бутиков. Я поддался всеобщему искушению, и купил беспроводные наушники в «Эппл-сторе». Заодно впервые побывал в нём, настоящем.

В Осаке всё как-то смешалось и в итоге вышло невыразительным: не могу даже и вспомнить, что было примечательным. Я побывал в знаменитом магазине подержанных плёночных камер, который оказался довольно паршивым на деле. А. сбежала в океанариум, про который отказалась рассказывать что-либо. Мы два дня искали окономияки, не подозревая что это слово означает что-то вроде еда — там каждый раз подавали разные, и все более странные блюда.

Нара

Из Осаки поехали в Нару. Нара, Осака и Киото образуют равносторонний треугольник — между ними примерно 80 километров по прямой. Даже удивительно, как Нара и Киото сумели остаться такими простыми, честными и аккуратными на фоне разухабистого, чересчур азиатского соседа.

Нара — это популярное туристическое направление у самих японцев. В окрестностях Нары объединились японские племена, из которых после выросло государство. До сих пор считается, что в Наре хранится какой-то тот самый японский дух, который так важно перенять и сохранить. Я искал, но ничего такого не заметил.

В Нару мы прибыли на перекладных синкансенах уже к полуночи. У двери закрытого хостела нас встречала табличка: «Уважаемые Сергей и Анна. Мы закрыты. Но вы пожалуйста наберите код 1234 на задней двери и входите». Внутри оказалось что-то среднее между рёканом и космическим кораблем. Жаль только, постояльцы всю ночь ходили туда-сюда.

Делать в Наре совершенно нечего. Из достопримечательностей — парк с оленями, которых можно кормить специальным печеньем и гладить. Олени непривычно пристают, мусолят краешки рубашки и требуют печенья. Китайские туристы шумно машут руками. Японский дух присутствует. Электричка в Киото манит — удержаться невозможно.

Киото

Киото — один из любимых японских городов. Заметил, что я везде ищу свой абстрактный Петербург — место, которое по духу противоположно какому-то центру, нечто рассеяно-культурное, спокойное, гастрономичное. Так вот, Киото — это самый настоящий местный Петербург.

Я уже знаю все любимые кафе и закоулки, помню их расположение топографическим чутьём — китотская ментальная карта наглухо впечаталась в сознание. В каждом любимом месте хочется закричать: «Что, неужели вы меня не помните? Да я год назад сидел вот тут!» Ну сидел и сидел, мало ли тут гайдзинов побывало с тех пор.

Одно из самых приятных гастрономических приключений — это обеды и ужины в небольших семейных ресторанах, изакайя. Еда там демонстративно недорогая и простая, а хозяева стараются уделить гостям все свое время. Предполагается танцевать с ними такой танец вежливости и расположения. — Рад отрезать вам лучший кусочек своего тунца. — Ох, большое спасибо, нам так нравится проводить у вас время!

В Киото традиционно хожу в японскую баню, сэнто. Хоть и считается, что самые горячие бани — в Токио, в 46-47 градусов, в Киото тоже хорошо.

Для японцев баня — это аналог паба для британца: место, где богатые и бедные смешиваются, теряют элитарность и могут просто пообщаться друг с другом, разделить новости. Есть даже специальное мобильное приложение для поиска сэнто поблизости. На военных фотографиях с захваченных японцами Маршалловых островов сняты самодельные сэнто, которые офицеры строили для себя в дремучих джунглях. Не зря есть даже очередное полузаимствованное слово сикиншиппу, от английского skinship — «братство по обнаженной коже».

Каждый раз корю себя за то, что приехал сюда так ненадолго.

Хиросима

Почти что случайно побывали в Хиросиме — не хотели целый день сидеть в Осаке в дождь. От Осаки до Хиросимы оказалось всего пара часов на скоростном синкансене. Тучи рассеялись и солнце вышло уже на полдороге.

Хиросима производит двойственное ощущение. С одной стороны, удивительно побывать на месте такой страшной и известной военной катастрофы. Я стоял на знаменитом Т-образом мосту, в который десятки лет назад американский навигатор целил атомную бомбу. Кажется, что в России на таком месте выстроили бы огромный парк с монументами, а город стал бы столицей национальной скорби. А у японцев все иначе: небольшая стелла, пару музеев и всё. Подумаешь, атомная бомба — жизнь-то продолжается!

С другой стороны, кроме прошлой трагедии в Хиросиме ничего толком и не осталось. Это обычный, скучный японский город: дома, трамвайчик, американские и китайские туристы. Разве что гастрономический фестиваль и замечательные хиросимские устрицы чуть скрасили впечатление.

Возле кафе разговорился с хозяйкой сиба-ину. Спрашиваю, правда ли что эта замечательная собака отлично ладит с другими животными и детьми? «Да, да!» — уверяет меня хозяйка. Чуть после, в Токио, друзья разуверяли: «Ты что, безумный? Приюты забиты сибами, которых набрали после успеха «Хатико», но не смогли толком приручить».

Хотел пошутить, что хочу назвать свою сибу красивым японским словом, например «Кусай». Тут же выяснилось, что кусай по-японский значит «вонючий».

И еще Токио

Люблю эти дома-склоны — их верхушки словно срезаны ножом под острым углом. Хитрое сочетание ширины дороги, к которой примыкает дом, заставляет снижать его высотность таким вот образом. Другие правила ограничивают высоту домов, которые выходят фасадами на автострады, и здания приходится строить в форме сапога — привычно-высокое голенище и небольшой носок, что смотрит на улицу.

Токио — это город, в котором средний возраст домов в два раза меньше среднего возраста его жителей. Новых зданий строится мало, около 14% (сравните с 65% во Франции и 80% в Великобритании). Японцы всю жизнь медленно ползут по жилищной лесенке, переезжая из небольших квартир в квартиры побольше. А если ресурсов нет, то живут как живётся. Чего стоит один только видеоблог про организацию крохотных японских квартир.

Забавно, что в культурных районах города появляются многоквартирные дома, ориентированные на одиноких женщин. Им старательно рекламируют образ силы, независимости: театры по вечерам, йога по утрам, коктейли с клёвыми парнями. Кэрри Брэдшоу, но на японский манер.

В отличие от европейских стран, в Японии никогда не было экспериментов с коммунальным жильем. Токийцы всегда жили в своём, пускай даже очень маленьком.

Токийцы часто кажутся нацией сыновей, которые устали жить под влиянием сильных и трудолюбивых отцов, запутались и отчаялись. Одни устраиваются работать в конбини в надежде заполучить росу (loss) — продукты, срок действия которых выходит. Другие разочаровываются в сексуальной, культурной и общественной жизни и превращаются в шошоку-данши, травоядных: живут с мамами, писают сидя и часто носят женское белье.

Обыватели обычно вспоминают странно одетых людей: фриков, панков, девушек в костюмах школьниц, что заполонили какие-то улицы города. И всё это действительно существует. Развитию своего стри-фэшн Токио обязан двум людям: Ваджиро Кону и Шоичи Аоко.

Кон провёл юность в межвоенный период в районе Гинза, где наблюдал повальное увлечение молодых людей европейской одеждой и европейским стилем одежды. Японские денди называли себя мога (modern girl) и мобо (modern boys). Спустя 80 лет после этого, в 1996 году Шоичи Аоко начал фотографировать необычно одетых молодых людей в районе Хараюки. После Второй мировой войны Хараюки был локальным местом проживания американских военных, и после их ухода из района остался центром свободы, независимости и самовыражения. В восьмидесятых годах стало местом регулярных сборов «потерянного поколения», которое образовалось после промышленного и демографического бума шестидесятых годов. Аоко фотографировал местных фриков, и публиковал снимки с издаваемом им журнале «Фрут». Журнал стал так популярен среди подростков, что они начали специально тусоваться в любимых местечках района в надежде встретить Аоко и попасть в журнал. Одновременно с этим появление журнала о фрик-моде начало легализовывать японский стиль самовыражения — и эта легализация дала творческие силы множеству дизайнеров вроде Йоши Ямомото или Рей Кавакубо.

Японцы и токийцы с годами становятся чуть старее и богаче, и все более одинокими. Через десять лет в стране будет на 3,5 млн меньше семей, а число одиноких людей увеличится до 18,5 млн человек. Из них 13 млн одиночек перевалят за 45 лет. Только в Токио будет 2 млн одиноких и пожилых. Пожилых и одиноких.

В путешествиях я везде иностранец, но только в Японии чувствую себя настолько чужим и чуждым. В небогатых азиатских странах белые люди невольно ощущают своё превосходство (хоть нам и стыдно), в западных они особо не выделяются и составляют одну огромную плохоанглоговорящую массу. В Японии иностранец отчуждается, но ощущает равенство и даже превосходство среды, в которой он находится, чувствует уважение. Аналогично я ощущал себя только в православном монастыре.

Если ты выглядишь иначе, говоришь и мыслишь по-другому, то можешь наконец расслабиться и чувствовать себя другим — то есть самим собой.

Я дописываю эти строки спустя месяц после возвращения. Пленки проявлены, вещи разобраны уже давно, даже почти израсходован небольшой запас морепродуктов и сливового вина, что удалось провезти с собой. Но ощущение Японии все еще осталось. Я всё еще помню запахи и звуки, смутно ощущаю токийское метро, по-прежнему кланяюсь в заведениях и изредка шепчу про себя «Аригато кудасай-мастаа» — спасибо за то, что было.

Не скучай, скоро увидимся.

⌘ ⌘ ⌘

Цветные фотографии в посте сняты на Rolleiflex 3.5 на Kodak Portra 400, чёрно-белые — на Kodak Retina IIc на Rollei RPX400.

В Токио в лавке купил старенький полукадровый фотоаппарат Olympus Pen S 1962 года выпуска.

Ради интереса купил еще и плёночку и отснял её. Выбрал кадры, что понравились.

Месяц в Японии закончился. Хочу подвести итоги и поделиться общими впечатлениями.

За четыре недели я написал десять постов, вот они:

А теперь — немного общих впечатлений:

• Месяц в Токио — это самое длинное путешествие в моей жизни, предыдущий рекорд побит на неделю. Впрочем, путешествием это всё равно не назовёшь. Мы с А. на этот раз решили отказаться от постоянных перемещений, и просто поселились в Токио. Вместо отелей и эйрбиэнби сняли обычную квартиру в обычном районе. Готовили себе шифон-кейки на завтрак, а на ужин жарили свежевыловленных морских гадов. Всё это даёт особенное ощущение реальности, которое не получишь при постоянной смене мест.
• Такой отдых требует терпения. У меня регулярно просыпался синдром большого путешествия: казалось, что я зря трачу время, что нужно использовать каждую минуту. Поспать час днём? Это расточительно! Чтобы справиться с синдромом, мы регулярно устраивали «дни комфортотерапии». В такие дни мы не ходили дальше соседнего кафе, валялись на кровати с шоколадом и инстаграммом, ходили в европейский ресторанчик. Чувствуешь, как перезаряжаются батарейки.
• Почувствовал, что хорошее приключение — это описанное, отрефлексированное приключение. Важно не просто испытать, но и понять, что испытал, вынести урок, сформулировать наблюдение. Если не фиксировать, то всё утекает сквозь пальцы.
• Раньше я посмеивался над Артемием Лебедевым и Ильёй Бирманом, которые в постах из путешествий показывают урны да дорожные знаки. Однако сейчас я сам ощущаю кайф бытовых наблюдений. В конце концов, все крупные города похожи друг на друга, везде есть метро, улицы, светофоры, высокие дома. Люди в большинстве развитых странах даже одеваются примерно одинаково. Разница обычно прячется в мелочах, в тех же урнах, дорожных знаках, автоматах по продаже напитков и прочей ерунде. Все вместе они образуют синергию уникальности места.
• Мне в путешествии работалось неважно, едва хватало сил на текущие задачи. Наверное, не смог устроить себе нормальное рабочее место в крохотной токийской квартире. Месяц — это какой-то странный срок. С одной стороны, это слишком мало для коворкинга, с другой стороны слишком долго для работы на кровати или за маленьким тесным столом. Большинство дел за месяц я сделал в Старбаксе.
• В Японию ехать далеко и довольно дорого. Еще и непросто — нужно делать визу, заранее бронировать билеты и гостиницы. Тем не менее мы были в Японии дважды и собираемся еще.
• Попробовал сформулировать, чем же меня так притягивает Япония… и не смог. Наверное тем, что из-за сложности и стереотипности она кажется скорее другой планетой, чем просто еще одной заграничной страной. Здесь всё как-то привычно, и при этом всё иначе. Словно все окружающие предметы и явления макнули в соевый соус.

• Тем не менее, большинство стереотипов из аниме и дурацких статей в интернете не оправдываются. Автоматы с трусиками школьниц, огромные шагающие роботы, небоскребы прямо в океане — всё это лишь натянутая, относительная правда. Токио кажется мне Нью-Йорком, который финны построили в Тайланде.
• В японцах мне нравится обстоятельность, которой меня в детстве учил дедушка. Лучше сделать сразу хорошо, чем переделать пять раз. Это чувствуется в мелочах. Электроника, ремонт в помещениях, скоростные поезда — всё сделано с уважением к своему труду.
• Другая клёвая черта японцев — это обжитость, комфортность. Даже на вулканическом острове везде есть туалеты, автоматы по продаже напитков, каждый участок земли прибран и обработан. Не знаю, это просто свойство характера или следствие географической тесноты, но впечатление производит потрясающее. В Японии везде хорошо.
• Ну, и напоследок — я был в разных азиатских странах, но Япония кажется мне главной такой страной, местом силы и сосредоточением азиатского духа. Обязательно поезжайте, если у вас будет такая возможность.

Всем привет!

Сегодня заключительная часть моего японского репортажа. Завтра — домой.

---

 

Напоминаю, что до завтрашнего дня включительно все новые подписчики рассылки получают подарок из Японии, по почте. Следует подписаться и прислать мне адрес почтой.

---

 

К сожалению, в метро регулярно случаются несчастные случаи, про них пишут прямо на экране в поезде. Под фразой «Пострадал пассажир» обычно понимают упавшего на рельсы: по несчастливой случайности или… нет.

Никогда не понимал людей, которые по своей воле ходят гулять в душный и скучный офисный центр. Но вид небоскрёбов завораживает, признаюсь.

Между делом обнаружили самый маленький и узкий домик, что нам доводилось видеть.

Еще побывали на японском кладбище. Они небольшие и разбросаны везде по городу. На кладбище всё по-японски узенькое, маленькое и стандартизированное.

В южной части центра у подножия императорского дворца расположен великолепный парк. С одной стороны — небоскрёбы, с другой — идеальные травка и деревья. Приятно, наверное, выйти из офиса и посидеть в нём с ланч-боксом.

А вот и сам императорский дворец.

В другой день проехали ночью на велосипедах вокруг дворца. Любые ремонтные работы похожи на дискотеку.

В другом месте вместо настоящего махателя светящейся палкой поставили его, так сказать, цифровую версию.

В районе центрального вокзала Токио всегда многолюдно. По эстакадам ездят синкансены.

🎒 🎒 🎒К югу от Токио в океане расположена цепь островов. Мы съездили на первый, самый ближний остров — Ошима. До него плывут восемь часов на круизом пароходе, или добираются за два часа скоростным катером. Мы выбрали второй способ. Катер выглядит вот так:

Плыть на нём здорово — он буквально «едет» по воде, словно автобус, игнорируя волны и не качаясь. Правда, на нём следует плыть пристёгнутым, как в самолёте, потому что катер может удариться о дельфина или кита своими подводными крыльями.

Ошима — это вулканический остров. В центре острова находится спящий вулкан Михара. В канонических фильмах про Годзиллу из вулкана выбирался монстр и топал рушить Токио. Но и в реальности городу доставалось от острова: в 1923 году мощное землетрясение с центром в Ошиме причинило в Токио большие разрушения и погубило более ста тысяч человек.

Михара извергался последний раз в 1990 году. Местные жители привыкли к такому делу, хоть их иногда эвакуируют. По острову расставлены убежища от вулканических бомб — крупных кусков камней и лавы, которые вулкан разбрасывает при извержении. Убежища похожи на автобусные остановки, и русский турист вероятно может их перепутать.

Сейчас кратер спит, и только кое-где из него пробиваются облачка пара. Кратер раньше был популярным местом для самоубийств, и только в 1936 году в него прыгнуло более 600 человек. На меня это место произвело гнетущее впечатление, и мы вскоре ретировались.

Прямо у кратера вулкана работает аутентичная столовая. Она выглядит очень большой, но пустой, и стоит тут без изменения уже пару десятков лет. Обед очень вкусный и стоит недорого по токийским меркам. В обед даже входит жареная улитка! За окнами вид на океан.

Очень милый остров. В туристическом центре работает девушка с печальным знанием английского. Везде пусто, и непонятно, чем тут занимается десять тысяч человек.

На Ошиме есть онсэны, японские традиционные санатории-купальни. Видимо, в сезон сюда приезжает немало туристов из Токио, но мы были в будний день и никого особо не заметили.

На Ошиме кажется и природа, и климат другие. А всего-то сто километров от столицы в океан.

Если есть землетрясения и извержения, то есть и цунами. Берег острова в населённых местах защищён специальными сооружениями, везде указатели на убежища.

Уехали с Ошимы на последнем катере. Дюжина провожающих всегда машет вслед.

🎒 🎒 🎒Ну вот, на этом всё — месяц в Японии завершился. Завтра я лечу домой.

Спасибо всем, кто читал и следил. Все выпуски токийских приключений читайте по тегу.

Привет, друзья!

Я в Токио уже три недели, через неделю возвращаюсь домой. Кажется, что вот только сейчас я начинаю ощущать жизнь города, начинаю точнее чувствовать места и людей. Жаль, что уже через несколько дней придётся переучиваться обратно.

---

 

Попутно поблагодарю всех, кто подписывается на мою рассылку. Ребята, нас почти 430 человек, ура! Спасибо большое, что доверяете мне свои ящики и кредитные карты.

---

Эта птица с бревном в клюве — местный ворон. Они тут жутковатые: низко летают, громко кричат. Как ястребы на пляже, вороны иногда нападают на людей. Могут выхватить из рук еду или даже айфон. Иногда вороны в Уэно так звереют, что на время закрывают парки.

А. умудряется каждый раз покупать в супермаркете странные овощи и фрукты. Иногда мы не угадываем с названием, и вместо пупырчатого огурца готовим к ужину горькую дыню. А вот, например, травки. Вы не думайте, это не пример травки, которые будут в упаковке. Это и есть все травки, больше ничего не будет.

Нашли на районе классный рыбный ресторанчик. Я не уверен, но по картинкам кажется, что в нём готовят рыбу фугу (надо уточнить). Сидеть в традиционном заведении мне непросто, я слишком высокий и толстый для этого. Обувь следует снять и забрать с собой, положить в «лючок» под столом. Туда же поместить ноги, и не жаловаться (как видите, я не могу ни того, ни другого).

Приготовили традиционный азиатский шифон-кейк, прямо в микроволновке.

Сходили на ланч в мишленовский ресторанчик. Он может позволить себе работать пару часов в день по сложному расписанию, и после обеда закрывается. Подают в нём собу, гречишную лапшу. Собу предпочитают есть холодной, по какой-то сложной методике: сначала так, потом с бульоном, в котором она меняет вкус. Мы ничего этого не знали и ели в мишленовском ресторане как необразованные гайдзины, всё сразу.

🐡 🐡 🐡

В метро повесили классную социальную рекламу про оставленные вещи.

У нас курьерами работают студенты и дедушки, а в Японии — развитые службы. Самая популярная называется «Ямато Куронэко» («Куронэко» — это чёрная кошка). Они доставляют всё: от документов до двуспальных матрацев (последнее видел лично). По всему городу у них офисы-базы, откуда курьеры катят тележки с посылками.

Если где-то идёт стройка, то на заборе вешают измеритель шума в децибелах. Не знаю, смотрит ли на него кто-либо кроме меня.

Сегодня был день сдачи макулатуры, на улицу выставили ненужные бумаги и книги. Всё аккуратно перевязано и упаковано. Хочется схватить и утащить к себе домой.

Еще выбрасывают всякие полезные в хозяйстве вещи.

🐡 🐡 🐡

Японцы — великие аккуратисты. Вот, к примеру, разводка в моём электрощитке. А теперь сходите и посмотрите в щиток у себя в подъезде.

Каждое утро под окнами ведут дюжину детей в жёлтых шапках. Дети истошно орут, прямо сердце разрывается. Куда их ведут, зачем? Никто не знает.

Спасибо что читаете. До встречи!

Привет!

Начнём с хороших новостей. В полицейском участке на углу хорошие новости — поймали очередного страшного преступника. Уж не знаю, что он воровал, поручни или женские трусы с вешалок, но теперь злодею точно несдобровать. Вот вам пока плакат с другими опасными рожами из кобана.

Я уже писал, что японцы любят сортировать мусор (молодцы, кстати). Вот например кто-то собрал коллекцию пивных банок — её заберут и переработают.

Мы с А. безуспешно ищем приличный парк поблизости, чтобы завтракать в нём. Но парков нет, есть только храмы — есть в их дворах мы стесняемся. В ближайшем храме у входе вообще стоит стелла с прахом домашних животных.

Милый плакат в метро показывает, в каких вагонах не протолкнуться в час-пик.

Писал о том, что во многих забегаловках еду покупают в специальном автомате у входа, и заходят уже со специальными чеками на руках. Побывал на днях в заведении, где вместо чеков были пластиковые жетончики с названием блюд. Как видите, ни на автомате, ни на жетончиках — ни слова по английски.

В Японии сейчас проходит «золотая неделя» — набор майских праздников. Школьники не учатся, сарариманы не ходят на работу. И те, и другие толпятся в молодёжных кварталах: шастают по магазинам, покупают комиксы и всякую ерунду. В Акихабаре, Сибуе и других подобных районах вообще не протолкнуться

В Японии есть удивительная штука — пластиковые муляжи еды. Они стоят на стеллажах перед входом в каждую вторую забегаловку, и выполнены мастерски: не отличишь от настоящих. Увидел тут настоящий класс: на уличном столе стоят «бургерный набор». Ну прямо совсем настоящая еда, правда?

🍤 🍤 🍤

Съездили с А. в железнодорожный музей в пригороде Токио. Жаль, что до музея ехать час с пересадками — километров 50, наверное. Хорошо, что в Токио действует уникальная, суперудобная система общественного транспорта (напишу про неё отдельно). Даром, что довольно дорогая.

Между железнодорожной станцией и музеем курсирует что-то вроде фуникулёра. Выглядит как детский поезд метро:

В музее всё объяснено и показано со скрупулезной подробностью — как любят японцы. Вот, например, паровоз в разрезе:

Вот дети на себе определяют разницу между трением скольжения, качения на колесах, на рельсах с жёлобом и на железнодорожных рельсах.

А вот наглядный макет, как работает железнодорожная стрелка:

Одним словом, класс:

Даже покатались по детской железной дороге. Спорное удовольствие, надо признаться — но гештальт закрыт.

🍤 🍤 🍤

Сегодня решили сделать еще одно загородную вылазку с велосипедами. Снова решили ехать к океанскому берегу, но в другую сторону от Токио. Выбрали городок Тогане в 70 километрах от города. Решили, что поедем в направлении Асахи, и постараемся преодолеть 50 километров до города — а оттуда вернёмся домой на электричке.

Посмотрели, как растёт рис.

В Тогане уже совсем деревня: маленькие домики, собаки лают, в воздухе душно и влажно от большой воды. Состоятельные крестьяне строят себе хоромы в традиционном стиле.

Кажется, в Японии нет мест, где плохо ездить на велосипеде. Везде классно!

Старались держаться поближе к океану: с лодками, чайками, прибрежным шумом.

Вдоль берега насыпан высокий овраг — защита от цунами. Вот я снимаю огромный полузаброшенный парк с его вершины. Внизу какие-то безумные бамбуковые огороды, в которых высажены хвойные породы.

Заметно, что прибрежные японцы парятся о противоцунамной безопасности. Так, возле самой воды проезды перегорожены такими воротами:

Протоки защищены надувными плотинами. Вы когда-нибудь вообще видели надувные плотины, а?

Но местным весело — они катаются на игрушечном синкансене по совсем узкой колейке.

В воздухе стоит несмолкаемый шум самолётов — рядом международный аэропорт Нарита. Лайнеры делают круг над океанской кромкой и заходят на глиссаду над нашими головами. А мы понимаем, что до Асахи не доберёмся — слишком далеко. Сдаёмся и крутим педали к ближайшей станции, откуда трясёмся два часа до дома. Такой день.

До встречи!

Я продолжаю жить в Токио — сегодня прошла ровно половина из намеченного японского месяца. Потерпите, осталось две недели моих этнографических постов.

---

 

Попутно объявляю неделю неслыханной щедрости в своей еженедельной рассылке. Всем подписавшимся на этой неделе пришлю почтой сувенир из Японии (какой — пока не скажу). Следует подписаться и сообщить мне адрес.

---

 

На прошлой неделе писал о задержании опасного преступника — он воровал поручни в токийском метро. Я всё время думал, нафига кому-то поручни из метро? Приятель-экспат Марат рассказал: оказывается, японские автомобильные гопники-гонщики любят вешать их внутри салона. Мама, я полюбила хулигана!

🍜 🍜 🍜 

На выходных в городе не протолкнуться. Поехали с А. в район Коэнжи: погулять по лавкам местных дизайнеров одежды. Однако жители устроили большой праздник. На улицах и переулках выступали музыканты, циркачи, стендап-комики. Кажется, японцы очень любят любые представления — в любом таком месте мгновенно образовывалась толпа. Специальные люди не давали ей разрастаться стихийным образом: натягивали верёвочки, просили прохожих обойти.

Неожиданно увидели плакат на русском языке. До сих пор не знаю, откуда он взялся. Местный лингвистический клуб упражнялся?

С дизайнерами одежды оказалось плоховато, но забрели в магазин пластинок. Удивительно, но средняя пластинка стоит в два-три раза дороже, чем у нас. Непонятно, откуда такая ценовая политика.

🍜 🍜 🍜Японцы страстно любят пиктограммы. Не знаю, на них так язык влияет. Там, где у нас будет надпись, в Японии скорее нарисуют картинку. Вот, например, милота на железнодорожной станции:

А вот инструкция на пляже. Кажется, над каждой картинкой можно медитировать, находить в них скрытые смыслы и тут же терять. Некоторые вообще разгадать невозможно.

Кстати, о пляже. В воскресенье съездили в Камакуру, прибрежный город в часе езды от Токио. Ехали на обычной электричке, с велосипедами. Про транспорт японской столицы напишу отдельно, пока скажу что пригородность поезда вообще никак не ощущается. Едешь по центру и раз, ты у моря (точнее, у океана).

Кажется, что все приморские города во всех странах мира выглядят одинаково. Ленивые, разморенные солнцем местные жители, белые дома с плёнкой соли, отели и яхты, пляжи с виндсёрфингистами, рестораны для туристов. Скукота, одним словом.

Всё хорошее, что есть в Камакуре — в одной фотографии:

Всё самое плохое, что есть в Камакуре — в одной фотографии:

Видите этого дракона в небе? Это сокол, их тут десятки. Когда-то эти здоровые птицы с метровым обхватом крыльев охотились на грызунов, а сейчас они атакуют туристов и воруют у них круассаны. У меня тоже украли. Не успел я откусить кусочек от выпечки, как эта бестия спикировала и выбила круассан у меня из рук. Надеюсь, на вас никогда не нападёт сокол и вы не узнаете, как это страшно. А. с гордостью заявляла, что мимоходом (точнее, мимолётом) прикоснулась к его оперению и нашла его мягким. Но это не вернёт мне нервов и круассана!

Кстати, Камакура стоит прямо на берегу океана, и значит может в любой момент пасть жертвой цунами. Везде в городе стоят указатели на ближайшее убежище, а прибрежная полоса местами защищена волноломами.

На обратном пути пополнил коллекцию железнодорожных штампов. В Японии на многих станциях метро и железной дороги встречаются памятные штампы. Некоторые лежат там постоянно, другие устанавливаются по случаю праздников и юбилеев. Макаешь штамп в подушечку с чернилами и делаешь оттиск на память.

🍜 🍜 🍜Сейчас будут разрозненные впечатления и наблюдения.

У нас дома в лифте установлена видеокамера, которая транслирует изображение на небольшой экран прямо в кабинке. Интересно, зачем? Чтобы было видно, что делает человек позади тебя?

В Японии очень популярны вендинговые автоматы, их здесь миллионы. Автоматы стоят на каждом углу даже на глухих улицах, а также в метро, торговых центрах — везде! Обычно они продают горячие и холодные напитки, реже торгуют сигаретами, совсем редко продают что-то экзотическое, вроде батареек, бананов, сувениров и прочую ерунду. Про автоматы напишу потом отдельно, а пока покажу занятную фотографию. Слева — обычный автомат, товар в нём выставлен лицом на витрине. Справа — автомат с экраном вместо витрины. На нём показывают полноразмерные изображения товаров.

Перезаряжальщик автоматов в метро возит товары на такой тракторной тележке. Как я понимаю, она хорошо ездит по лестнице.

«Дайканояма» — самый крутой книжный магазин, что я когда-либо видел. Это целых три здания с переходами между этажами, маленькими кафе и ресторанами внутри, и шикарной коллекцией книг. Книги разных тем лежат в разных залах, каждый оформлен в соответствии с темой. Ищешь издания о природе? Значит, ищи зверей!

Японцы любят домашних животных. Вот, впервые увидел как выглядит собачий салон красоты:

А на переходе встретил женщину, которая катила двух маленьких собачек в специальной тележке:

Еще прокатились с А. на единственной уцелевшей линии токийского трамвая, Аракава.

В трамвае ехать не так утомительно, как в метро или электричке в час-пик.

И на этом у меня всё, друзья. Увидимся через пару дней!

Привет! Продолжаем жить в Токио и изучать всякие японские штуки.

Вчера в столице было дождливо, и город ощетинился зонтиками. В Токио здорово с, так сказать, зонтичной инфраструктурой. В каждом магазинчике продаются отличные зонты. Перед каждым заведением стоит либо корзина, либо специальный автомат по упаковыванию зонтиков в пластиковую оболочку.

Перед дорогими ресторанами есть вот такая конструкция с замочками. Ей не страшно доверить свой элитный зонт с позолоченной ручкой.

В городе сложно устроены улицы, часто они изрезаны сетью переулков и тупичков. Поэтому время от времени встречаются карты, на которых указано всё с точностью до дома.

Пару слов о японских школьницах. Да, они действительно выглядят как знаменитые японские школьницы из кино или аниме. Да, они правда ходят в форме и юбках. Нет, они не носят ультра-мини. Разве что у некоторых девушек юбка выше колена.

🎏 🎏 🎏

В Японии базируются мои любимые дизайнеры одежды, авангардисты и минималисты. Поэтому в сэконд-хэндах интереснее всего охотиться за Йоши Ямамото, Юней Ватанабе или Ком-де-Гарсон.

Сэконд-хенды здесь отличные. Никаких куч барахла: всё разобрано, очищено, расправлено. Для дорогих вещей магазин бесплатно провел экспертизу и подтвердил их подлинность.

Не менее приятно ходить в токийские книжные. У японцев всё прекрасно с эстетикой и визуальной культурой, поэтому книги они издают потрясающие. Национальное стремление к объяснительству просматривается в кулинарных книгах. Если у нас книга это просто текстовый сборник рецептов, то у японцев это — фотоальбом, в котором каждый продукт и каждая стадия приготовления блюда описана и сфотографирована с разных ракурсов.

Другая книжная особенность — манга, японские графические романы. В книжных магазинах под них выделены целые этажи. Жаль, гайдзину без знания языка тут делать нечего.

Трогал разные книги в магазине, и тут раз: «Письмовник», роман Михаила Шишкина. Интересно, издали потому, что главный герой участвует в подавлении Ихэтуаньского восстания?

Кстати, о любви к объяснительству. Японцы в этом — великие молодцы. Вот в метро висят информационные плакаты: смотрите, мол, медный контактный брус изнашивается, и мы его на новый меняем.

А вот — ремонтные работы на мосту. Всё с картинками: что меняем, где, как это выглядит, для чего нужно. Кайф!

Подумываю купить себе круглые японские солнечные очки. Буду как какой-нибудь инженер Гайдзяки из аниме про Вторую мировую.

Кстати, тут возле аптек или оптик стоят специальные приборы — они очищают очки ультразвуком. Разумеется, бесплатно. Просто прошёл мимо, окунул и дальше пошёл.

🎏 🎏 🎏В прошлый раз писал о выставке коллекционных игровых карточек. Вспомнил, что в упоминаемой Magic The Gathering был игровой сет про Равнику, огромный бесконечный город. Сейчас понимаю что Токио — это такая Равника. Можешь сутки идти в любую сторону, а мегаполис всё не кончается и не кончается.

И в каждом из десятков районов общественная среда — гомогенна. Везде будут кафе и ресторанчики, магазины с едой, маленькие производства и лавки. Везде есть жизнь, и она везде примерно одинаково хороша.

Это контрастирует с нашими крупными городами. В Москве или Питере есть условный центр и есть страшные окраины, из которых хочется поскорее сбежать. А в Токио окраины и центр перемешаны. Сначала это удивляет, а спустя неделю начинаешь думать: «А что, бывает иначе?»

Японцы любят эскалаторы. Кажется, можно поставить себе цель и никогда не ходить пешком по лестницам в метро или на вокзалах, везде будет лифт или эскалатор. Или вот, самодвижущаяся лестница в небольшом парке.

Япония не такая маленькая страна, как кажется, но мест для жизни немного: всюду горы. Поэтому в Токио активно отвоёвывают территорию у моря. Вот эти здания, к примеру, построены на насыпном острове.

Еще радует, как японцы относятся к традиционным костюмам. Их носят часто и умело. Мы каждый день встречаем японцев в кимоно. Сегодня, например, день празднования императора Хирохито, и в парке хватает исторической одежды.

Ну, и напоследок — про 🍣. Суши и прочие сочетания рыбы с рисом тут действительно вкусные, но об этом напишу как-нибудь в другой раз. Пока скажу, что в Японии суши бывают очень разные по цене. Пара суши из одного и того же тунца может отличаться по цене в десятки раз — всё зависит от места, откуда взят кусочек рыбы.

А еще в некоторых заведениях устроена занятная система. Гости садятся вокруг длинного стола, по периметру которого двигается маленький конвейер, на манер багажной ленты в аэропорту. На ленте стоят маленькие тарелочки с суши и разными продуктами из рыбы. Ты берешь тарелочку, потом еще одну и еще — какие больше нравятся. Зеленый чай, имбирь и другие приправы прилагаются. Затем, закончив еду, расплачиваешься по числу тарелочек — на дне каждой есть чип с ценой блюда. Десять тарелочек на двоих обошлись нам сегодня в 3700 йен (примерно 2000 ₽).

На сегодня всё, до встречи через пару дней. И подписывайтесь на рассылку, там тоже есть японские наблюдения. Аригато!