Дневник фотонаблюдений — ноябрь 2024
В пятый раз летишь в Японию уже немного родным (хотя сами японцы вряд ли так считают). Название островов и городов, онсэнов и щинкансенов уже закрепились даже в моей довольно слабой на имена памяти.
А вот летать в Японию в послековидные времена стало непросто. Билеты на самолёт вообще подорожали повсеместно, как фрукты после неурожая, а еще из-за войны пропали короткие маршруты над Россией. В результате из Берлина в Токио лететь около 16 часов: сперва 4 до Дохи, а после — еще 12, облетая вокруг практически всю Азию: от Пакистана и Гималаев до Китая и Южной Кореи. На традиционный рисовый пирожок-онигири по прилёту сил уже практически не остаётся.
Первый раз еду в Японию с базовым знанием языка. Прочитать название железнодорожной станции, заказать кофе или пиво, объяснить маленькость складных велосипедов, представить себя и А., ну и просто поддержать коротенький диалог на интересную для себя тему — бесценно. В стране с непростым иероглифическим языком, в котором другие люди не очень хорошо или не очень охотно говорят по-английски — бесценно. Словно я путешествовал в Японию на кресле-каталке, и тут кое-как встал и сделал пару шагов.
Ну, и конечно, большая мотивация продолжать учить японский дальше, хоть я довольно глупый и нерегулярный ученик (Ю.В., прости).
Снова решили поехать в Японию с «Бромтонами», но увезти свои оказалось непросто — за стоимость дополнительного велобагажа в Японию можно было свозить человека. У нас не было ни человека, ни желания платить несколько сотен долларов, поэтому мы просто арендовали «Бромтоны» в самой Японии.
Их нам предоставил итальянец, который выглядел настоящим велоспортсменом (его выдавали ноги). И «Бромтоны» наши оказались редкими, коллекционными (мой вообще был с титановой рамой). На них мы намотали несколько десятков километров повсюду: от Токио до пустых дорог острова Гото. «Бромтоны» пахнут Японией, а она сама сливается со стрекотанием велосипедного механизма.
Как приятно было поселиться в Токио в любимом районе Кагуродзака — чтобы зайти в конвейерный суши-бар, в который ходил подряд несколько поездок. Приятно собрать знание японского и пошутить, что платит жена, «потому что моя банковская карточка у неё, так спокойнее». А еще в Токио постепенно подтягиваются и натуральные винные бары тоже. И в них даже немало японского натурального (вообще вино в стране производят повсеместно, даже на северном острове).
Помимо Хиросимы, в которой побывали в прошлый раз, в эту поездку заехали в Нагасаки — где уже совсем ничего не напоминает о взрыве ядерной бомбы. Город как город: трамвайчики ездят, гудят на ветру суда да провода. Разве что в заливе стоят японские военные корабли, смотрят на тебя своим красным глазом.
Несколько часов на пароме из Нагасаки, и мы уже на острове Гото, где исторически много христиан. Раньше во времена сёгуната их массово казнили, распиная на крестах вдоль дорог. А сегодня на острове только множество христианских общин, вполне европейского вида церкви. Да женщина, которая увидев путников на станции парома, сразу же подбежала, показала на значок-ихтис и вежливо спросила: «Что я могу для вас сделать?»
Обожаю вайбы японских «островов современного искусства». Такой концепт набирает обороты (видимо, после популярности Наосимы, где я был ранее). Подход похожий: на острове возводят какой-нибудь объект, желательно из полированного бетона, ставят инсталляции, создают мини-музеи — и всё это притягивает струйками туристов-гайядзинов с усталыми детьми и лицами, рюкзаками и картами. А также местных любителей, которые приплывают на паромах стайками с друзьями, и вдоволь инстаграммятся.
Ощущается всё это очень мило, аккуратно, немноголюдно. Правда, вместе с этим заметен и главный японский изъян — желание и умение копировать западное, но непонимание основы. И в результате — перенос тела, но не души.
Токийские ночи созданы для страдающих от джетлага гайядзинов, возвращающихся заполночь мелких офисных сотрудников — сарариманов, для небольшого числа тусующей молодежи, для неустанных строителей и ремонтников. Для неоновых вывесок, шума трасс (кто и куда ездит по ним ночью), для пения цикад и мечт о прохладе. Сон нам только снится.
Впервые за пять поездок в Японии вышел из себя и даже поругался с женщиной, которая управляла автобусным движением через огромный мост (в Японии вообще много огромных мостов, по которым устаёшь ездить): она сперва заставила ждать полчаса по жаре, а после запретила брать в автобус складные велосипеды. Японская инфраструктура часто чрезмерна даже сама для себя. Как будто в стране строили (и строят) про запас.
Почему-то вспомнил, что хозяйка арендованной квартиры в последний момент поменяла жильё на соседнее (на той же площадке), чтобы в сданной нам изначально квартире встретиться с мужчиной и очень громко стонать, щекотя умы бессонных гайядзинов.
Все японские города, как счастливые и несчастливые семьи, похожи и отличаются друг от друга — часто одним и тем же. Но в каждом можно найти и кофейни, и бары, и закусочные в четыре утра, и китайских туристов, и подвипившие японские парочки, теряющие стыд и зонтики, и море и горы. А что нам еще нужно!
Лучшие онсэны — в Нюто и в районе Фукушимы. В Нюто зато особая вода, которую ни с чем не перепутаешь по цвету, вкусу и запаху. И плакаты, которые предостерегают от того, чтобы ходить по соседним лесным тропинкам, слишком опасно — вокруг много медведей. После почитал статистику за 2023 год: медведей и правда очень много, более 100 нападений за всё время, и большинство из них произошли на севере. Но как по мне, в Нюто самое опасное, что может быть — это молоко, которое прямо в бутылках бросают греться в горячие источники.
Источники в Нюто и правда были великолепными. Я попытался снять «домашнее порно» на 8-мм кинокамеру в частной купальне при свете луны, но вышло не очень.
Спустя много лет (уже почти десятилетий) знакомства с М. и В., я побывал уже у них дома — в престижном районе Токио, даже на третьем этаже стоял и смотрел на пролетающие самолеты. Никогда больше так не хотелось прийти тут домой и быть дома, даже со времен времени, когда мы с А. снимали крохотную квартирку на Кагуродзаке, и неделями подряд ходили в одни и те же бары, в места с раменом и в магазины, где кроме нас из иностранцев была только богом занесённая сюда пара из Сирии.
Страна, которая не старается меня интегрировать, переучить и сделать своим. Место, где я могу быть чужим и родным одновременно — потому что искренне разделяю принципы уважения и любования всем вокруг. Так было и так будет всегда.
Увидимся! Это точно.
Скоро будет 15 лет, как я регулярно летаю на самолетах. И большую часть этих перелетов я боялся, а еще сильнее боялся до. Я перечитал все списки авиапроисшествий и катастроф и, кажется, знаю их наизусть. Отлично помню это щемящее чувство тревоги, которое накрывает за день-два до полета. Смотришь на кошку и думаешь: «Ох, милая, увидимся ли мы с тобой снова?». Я порой так сильно боялся, что всерьез подумывал отменить полет (но, надо признать, мне ни разу не хватило духу сделать это). Все это, безусловно, отравляет приятные впечатления от путешествия.
Это очень обидно для человека с дипломом инженера, который в общем понимает, как устроен самолет и полет — то есть магический фатализм этого явления ко мне не прилипает. Я много лет работал в авиакомпании, летал на маломоторном самолете и вертолете, несколько раз «летал» на авиасимуляторе, в том числе на профессиональном. И все это не очень помогало. Было страшном жутко, а все «прививки» от аэрофобии на меня словно не действовали. Это так обидно, ведь я искренне люблю самолеты и авиацию, могу часами наблюдать за взлетами и посадками, если повезло снять жилье поблизости от аэропорта. Я хорошо различаю типа самолетов и ливрей, знаю техническое устройство лайнера на уровне крепкого авиалюбителя, всегда лезу в карман за телефоном, когда вижу лайнер в небе над собой — чтобы посмотреть, кто это и куда летит. У меня, блин, дома на подоконнике лежит титановая лопатка от самолётной турбины! Однажды я даже поплакал: казалось, что мне суждено любить авиацию только с земли.
Но потихонечку я сформировал набор советов самому себе, приемчиков и ритуалов, которые помогли справиться с аэрофобией. Сейчас мне иногда бывает волнительно, но жуткого, липкого ужаса, от которого хочется забыться во сне, зажмуриться — больше не бывало.
Мой психолог говорит, что аэрофобия не самом деле не связана с самолетами. Этот страх на самом деле связан с потерей контроля над ситуацией. Иными словами, если при входе в самолет вам хочется пойти не направо, в салон, а налево, в кабину пилотов — то это оно.
Есть несколько приемчиков вернуть себе чувство контроля. Оно, конечно, виртуальное, но работает не хуже.
Камера. В большинстве современных широкофюзеляжных самолетов есть одна или несколько камер, которые установлены на передней стойке шасси и на хвосте. Изображение с этих камер можно вывести на свой персональный экран в спинке кресла. Ребята, это просто вообще другое дело! С камерой взлеты и посадки стали совсем не страшными. Раньше казалось, что самолет куда-то шпилит в небо и крутится, или вот-вот свалится на деревья во время приближения к взлетной полосе. С камерой буквально видишь, что происходит. Я вообще стараюсь выбирать авиакомпании с камерами, поэтому чаще летаю «Эмирейтс», «Катар», «Туркиш Эйрлайнс». Жалко, что в лоукостерах и небольших укофюзеляжных самолетах такого нет…
Интернет. Аналогично с вай-фаем на борту, который становится просто обыденной фичей (через 10 лет он будет воообще везде, даже в лоукостерах). Просто открываете «Флайрадар», находите свой рейс и следите за ним на экране. Видите свою скорость и высоту, понимаете, почему и куда поворачиваете. А главное — видите десятки, сотни самолетов вокруг себя. Вообще в любой момент времени в небе находится в среднем более 40 000 самолетов. И все летят, всё в порядке. Ваш рейс — не какой-то особенный или страшный, а просто один из множества.
Окно. Ну и напоследок тут скажу, что стараюсь почаще смотреть в окно в страшные моменты (для меня это обычно взлет и посадка). Мог словно переключается из режима «Ааа, что происходит, сейчас крылья отвалятся» в режим «Ого ничего себе как необычно, какие дома и машины маленькие, а вон там мы жили, а тут на лодочке плавали». В целом стараюсь брать место у окна всегда, когда это возможно.
Тут все просто: я придумал себе несколько ритуалов, которые помогают успокоиться. Например, я трогаю лайнер рукой, когда сажусь в самолет, как бы благодарю его. Блин, это же просто круто — потрогать рукой сложнейшую машину, которая летит на тысячи километров чуть медленнее скорости звука, когда такое еще можно сделать! Еще я рассказываю про себя небольшой «счастливый» стишок.
Ритуалы правда работают, так уж устроена психика. Мы как бы «навешиваем» на слова, дела или вещи успех содеянного: много раз гладил рукой самолет, все было хорошо — и дальше важно трогать. Как там у Грибоедова: «Меня обманывать не трудно, я сам обманываться рад». Пофиг, что это милый самообман. Работает? Работает!
Прежде всего, я полюбил летать в хороших звукоизолирующих наушниках. В них и рев двигателя не мешает (например, поспать), и удобно слушать или смотреть.
Смотрю я обычно старые выпуски «Намедни» Парфенова, пересмотрел все уже по несколько раз (и все равно интересно). Подобрал их опытным путем: они «рваные», это такое попурри из событий, явлений — моему мозгу в полете нравится постоянно переключаться. Сериалы я не люблю вообще, а в фильмы провалиться трудно (а вывалиться из них легко, например во время турбулентности).
Кроме того, люблю слушать подкаты и аудиокурсы в «Арзамасе» и «Магистерии», особенно про литературу и культуру. В длинных многочасовых перелетах стараюсь посмотреть хотя бы один современный кассовый фильм, которые не смотрю обычно — тоже маленький ритуал.
Одним словом, если вы пробовали отвлечься на аудио или видео, и вам не зашло — попробуйте что-нибудь новое, необычно для себя. Может быть вам, как и мне, для полетов просто нужно что-то особенное.
А вот книги мне обычно не заходят, и я беру их в полет редко, обычно просто ради подстраховки.
Ну а еще всегда клево отвлечься на что-то. Было время, я гонял казуальные игры на самолете, тоже ок. Еще всегда стараюсь пообщаться с соседом, если он приятный и разговорчивый. Так я однажды проговорил весь полет с известным советским кинорежиссером Али Хамраевым, чьи фильмы посмотрел и полюбил после (особенно советую «Нежность»).
Мне кажется, что полезно потратить несколько часов и разобраться, как вообще устроен самолет и авиаперелет.
Вы узнаете, что самолет — это сложная система с многократным дублированием важных узлов, что самолет не упадет от турбулентности даже очень сильной. Разберетесь, почему из крыльев выдвигаются разные штуки и почему перед взлетом на «Эйрбасах» под полом словно лает псина. Поймете, почему самолет не падает, когда поворачивает и наклоняется, и как умные системы помогают летчикам не совершать ошибок.
От уверенного базового знания самолета и полета уйдет значительная часть страхов.
Еще правда классно полетать на «настоящем» авиасимуляторе: увидите, что там внутри и как выглядит взлет и посадка глазами пилота. Я даже пару раз сажал самолет лично (ох, хорошо что только на симуляторе). Может быть, на компьютерном тоже можно получить подобный эффект, но у меня не было опыта.
Я много лет занимаюсь с терапевтом, и мы конечно поднимали тему аэрофобии. Кроме понимания важности чувства контроля над ситуацией, узнал еще кое-что важное.
Страх полета возникает не сам по себе перед посадкой на борт. Это своего рода «тёмная энергия» (простите за глупое название метафоры), которая нужна психике для принятия решения — в случае аэрофобии это решение не лететь и не подвергать себя риску. Но так как не лететь я на самом деле не могу, потому что отказаться от путешествий сложно, а просто взять и отказаться от полета часто вообще невозможно — то она как бы уходит впустую, терзая меня. Иными словами, боящийся высоты человек может использовать свой страх для того, чтобы не лезть на башню или не прыгать с парашютом, а аэрофоб не может использовать свой страх, чтобы не лететь.
Я вообще в жизни видел только одного человека, который принципиально не летает вообще — это моя пожилая соседка. Но она уже полетала и много где побыла, и давно на пенсии: это усиливает её «темную энергию» достаточно, чтобы она сделала принципиальный выбор: не летать, никогда.
Психолог посоветовал мне опираться на «светлую энергию», которая подстегивает важность перелета. Например, я больше и чаще предвкушаю улочки Токио, горы Швейцарии или пляжи Шри-Ланки, думаю больше о встрече с дорогими мне людьми, активнее строю планы. Это помогает побороть «темную энергию, перебить её.
Этот совет может звучать слишком абстрактно или сложно, но вообще поговорить с терапевтом о страхе полета очень полезно. Аэрофобия — это всегда не про сами самолеты.
Сразу скажу, что не помогло мне — может помочь вам. Но тем не менее.
«Авиакурсы». Есть специальные курсы для аэрофобов, на которых бывшие пилоты рассказывают про полет и учатся справляться со страхом. Я пробовал пару разных, но было или скучно, или неубедительно.
Алкоголь и стимуляторы психики. Все-таки алкоголь — это депрессант, и понимаешь это уже в середине полета, когда веселье от опьянения сменяется тревогой. Кроме того, алкоголь вызывает дегидрацию, и от недостатка воды в организме сильнее устаешь. А вот стимуляторов психики все становится еще страннее и дольше, и поэтому — страшнее.
Списки авиапроисшествий. Кому как, но мне становится только страшнее. Тут чувство контроля не только возвращается, а наоборот, совсем пропадает: кажется, что лайнер может упасть от любого чиха (это, конечно, не так). От списков разве что одна польза: вы наглядно увидите, что самолеты летают все больше и все чаще, а разбиваются все реже. В последние годы это вообще единичные случаи — на миллионы полетов.
⌘ ⌘ ⌘
Эта заметка написана целиком в самолете из Женевы в Берлин. Чуть потрясло, но над горами всегда так. Чуть покрутились в зоне ожидания, но вокруг все крутились. Впереди еще сотни авиаперелетов десятками авиакомпаний, много путешествий и радости от них. А полет? Ну просто полет.
Аэрофобия? Remove Before Flight!
После того, как началась война, к нам в гости приехал наш друг Толик из Киева — мы прожили с ними несколько классных месяцев. После Толик нашел свой собственный дом и переехал — и в честь этого мы с ним сели в машину и отправились в большое автопутешествие, проехав всю Европу по кругу. А спустя год, когда Толик нашел новую страну и собирался переехать в США, мы повторили поездку, но малым кругом: в Италию и обратно.
За два месяца в дороге я в сумме отснял полсотни катушек плёнки и снял любительский 16-мм кинофильм. До фильма еще дойдут руки, а фотографии показать — самое время.
На самом деле я не знаю, почему до этого поста прошли руки почти ровно два года после первого путешествия, и почти год — со второго. Надо признать, что я в общем охладел к «путешественным» постам в блоге. Может быть, так случается с каждым человеком, который уже порядком поездил? А может блоги отмирают, и куда приятнее рассказывать о том, где был и что видел, в социальных сетях? Я не знаю.
Особенно обидно, что не делал заметки во время путешествий. Тысячи наблюдений, впечатлений, обрывков разговоров и откровений про самого себя и мир вокруг пропали без следов и навсегда. А может, никуда и не пропали, я не знаю. Может быть, дать воспоминаниям отстояться — это хорошая практика и способ очистить их (и себя) от наносного.
В Португалии, в Эрисейре — идеальная летняя погода в Европе, чем-то похожа на отличный летний день в Вологодской области: тепло, но не жарко. И сосны вокруг. И много-много очень сильного океана.
Женщина на фотографии ниже запечатлена во время урока сёрфинга. Спустя несколько секунд после того, как я сделал эту фотографию, её пришлось спасать — океан размотал её в пене, разбил доску о камни, а её саму, обессилившую и в слезах, за руки вытащили на берег неравнодушные люди. Прямо с места, где океан казался ей по колено.
Перемещение на дальние расстояния поездом или самолётом не помогают почувствовать пространство. А на машине — совсем другое дело. Я буквально просидел и просмотрел все тысячи километров вокруг себя. Оказывается, мир вокруг довольно большой, довольно пустой. Оказывается, даже по пути из скучной точки А в не менее скучную точку В оказывается множество мест, в которых хочется остановиться: на час или на год.
За поездку не раз гулял среди сгоревшего леса разного срока давности. Природа, конечно, быстро зализывает собственные проплешины: сперва они покрываются травой, а после в траве и кустах скрываются обугленные остовы деревьев и кусты, которые от температуры сгибаются дугой — никогда такого не видел. Только повсюду пахнет палёным — запах, кажется, уходит самым последним.
Трудно представить, что можно жить вот так в португальской Эрисейре, смотря на океан — за которым на тысячи километров вообще ничего нет до Нью-Йорка.
В Порту я оставил своё спокойное дыхание. Ну, город как город, конечно, но перепады высот утомили. Впрочем, я всё прощу за устрицы и паштельки за евро штука. Я старался тянуться за Т. и его здоровым питанием, поэтому в поездке редко употреблял не только алкоголь, но даже сахар. Съесть посыпанную пудрой паштельку в Порту в полночь спустя две недели глюкозной аскезы — незабываемое чувство. Казалось даже, что вместо пудры паштелька была посыпана перуанским кокаином.
Очень понравилось путешествовать по Испании. Оказалось, что она такая большая и разнообразная. Страна оливковых деревьев, красной почвы, вымерших от жары городков и красивых стариков. Хочу совершить когда-нибудь второе кругоиспанское путешествие.
За время путешествия я стал экспертом по диванам — поспал, наверное, на паре десятков. Просто когда ездите вдвоём (и вы — не пара геев), то одному приходится спать на диване в гостиной. Квартиры или дома с двумя спальнями казались ненужной роскошью, а кровать обычно отходила водителю — ему важно отдохнуть. Я не вожу, так что я сплю на диване. Не всегда удобно, но зато хорошие вечерние мысли и ночные сны. Утренних снов выдавалось мало.
В Альпах, конечно, хочется так и остаться (в хорошем смысле, конечно). Но от Альп (что во Франции, что в Швейцарии) ощущение какого-то замершего времени. Словно всё тут — ненастоящее, тут и так жить нельзя. Но на самом деле вот что уж точно переживёт любую, даже самую синюю изоленту.
В туристических местах и городах находиться всё труднее. Чем больше любишь людей, тем сложнее находится посреди их множества, еще и страдающего от скуки. Красивые дома не радуют, любоваться ими хочется только в одиночестве. С опытом туризм полностью сбросил свою шкуру, быть его частью уже совсем неинтересно.
Париж — это город красивых женщин, которые не носят верха (и смотрят в глаза), а также город продавцов книг, владельцемв маленьких кудрявых собак, автоматов в метро с безумным интерфейсом, суетливых полицейских, огромных пригородов, неторопливых обедов, мотороллеров с пыльной попоной, луи виттона, мусора и пустых автобусных остановок.
Видели, как женщина попала в неприятную аварию. Кровь. Человек подошел к пострадавшей и кричит: «Чего вы смотрите. Вы врачи? Нет? Вот и идите дальше».
Во время поездки в Баварии впервые искупался в проруби, а после спокойно дошёл пешком по снегу в юрту. Думал, что умру на следующеий день, но случилось только менее страшное — я оставил в юрте свои плавки. Были моими любимыми…
Было довольно сложно не потерять чувствительность. Когда каждый день вокруг — новое, то всё словно перестаёт быть новым. Словно кто-то постоянно обновляет вокруг главную страницу. В какой-то момент дороги, города и языки размываются в бесконечную ленту инстаграмма. Еще предстоит найти способ стабильно жить и радоваться каждому дню в таких длинных поездках. Но я всё равно ни о чём не жалею.
Путешествуя на машине, ощущаешь мир большим, живым, кипучим. Мы, люди, покрыли планету паутиной нашей деятельности, все поделили и освоили. И теперь сидим в этом мире, красивая старея и ища смысл жизни.
В Бордо попали в сильную жару — было выше 42°, я никогда не бывал в таком жарком климате. Мы ехали на машине по полям и виноградникам, а я сидел под кондиционером в своей чёрной водолазке и думал: «Что будет, если машина просто сломается? Мы тогда однозначно погибнем. По крайней мере, я».
Впервые прямо полюбил океан. Нигде раньше не встречал такой силы, в Шри-Ланке, Таиланде и Японии он слово лежит на дне под седитативными веществами. А португальский океан с радостью слижет плоть с костей, если ему дать волю. Сёрфинг в Эрисейре измучил меня так, что весь следующий день я просто пролежал в палатке. Казалось, даже соль въелась в губы, я натурально ощущал её несколько дней после.
В путешествии особенно ценишь минуты контролируемых приключений или элемент неожиданности. К примеру, было странно приехать в захудалый испанский городишко посреди пустыни — и обнаружить, что все жители и все посетители единственного кафе-паба — это британцы. Что они делают тут? А что тут делаем мы? К счастью, таких приключений и впечатлений были десятки и сотни. К несчастью, я вряд ли вспомню или расскажу, разве что только случайно.
Мир большой, а я — маленький. Приятно было пройти на круглых резиновых ногах важную его часть, много удивляться и немало повзрослеть.
«В какой раз вы на Шри-Ланке? В пятый? Да вы чего вообще, что вы тут нашли? Ну это да, природа у нас красивая. Но в общем пока живешь тут, не особо замечаешь. Вы в Германии вашу природу поди-ка тоже не замечаете…
Давай я лучше тебя научу жевать кат. У нас вообще считается, что кат принесла в зубах морская змея, так что мы верхнюю и нижнюю части листа отрываем, ну вроде как там яд. А потом сюда кладешь вот это. Вот это выдавливаешь. Ну, и жуёшь. Бодрит? Ну вот, бодрит. Это в общем старые люди жуют, молодежь какой-то порошок нюхает, страшно это всё»
«Нет, у нас нет такой штуки, как пенсия. Точнее, пенсию платят государственным служащим. А так о тебе твои дети заботятся, если есть. А если нет — ну, сам крутись. Иногда можно в своём районе заявить, мол, всё, нету сил, помогите чем сможете. И тогда местный какой-то совет будет давать денег чуть-чуть, но это, в общем, типа медленное увядание. Если помягче сказать…»
«Ну да, я учусь на орнитолога. Учусь на бесплатном, точнее, в долларах около двухста надо платить в год. Хочется какое-то другое образование получить, что-то посерьёзней. Например, бизнес-менеджмент.
И если бы прямо в клёвом вузе, в Коломбо есть филиалы западных вузов, но это около двадцати тысяч долларов за три года. А зарплата у нас — двести баксов в месяц, ну ты сам понимаешь».
«Вообще кошек у нас любят, но они сами живут».
«Ланкийцы считают, что еда должна быть свежая. Вот если рис остался там или ещё чего, они животным отдают. Иначе всё, мертвая еда, нельзя есть такую, вредно. А вообще они пытаются хоть как-то себя оградить от этого нашего влияния, от сёрфинга, вай-фая, вот кафешек этих, хотят уберечься.
Что мы тут скажем, ну как уж есть. Мы тут — гости…»
«Жарко тебе? Парень, ты это, на помирай тут, на горе у нас, хорошо? Воды надо? Да фоткай сколько хочешь. Искусали пиявки тебя? Ну хорошо, хорошо. Жарко сегодня…»
«А вот это — ваниль. Это лиана. Чертовка, её надо вручную опылять, и растёт она прямо в джунглях. Вот этот мужик не просто так тут ходит, он её стережёт. Ну а вообще в последнее время ванильных ребят тут поприжали, мадагаскарцы! У них она как-то хорошо растет, лучше чем тут. А вообще на ванили по семьсот баксов за кило стручков можно заработать.
Считай, три месячных зарплаты. Но опыли-ка попробуй, только каждый третий куст что-то даёт…»
«Пиявок сухопутных — как чертей. Впрочем, у нас нет чертей. Кстати, тут раньше куча британских полковников жила, и каждый по книжке написал. Ну, типа „Три года в Цейлоне“ или „Семь лет чудес в Канди“. Так вот, один писал, что британские овцы отказывались выходить на пастбища, настолько их эти пиявки задолбали.
Ну а меня не очень задолбали, ничего страшного. Я же не овца из Британии»
«Про маски слышал? У нас есть даже маска для актёра, который типа по сюжету диареей страдает. Видимо, древние и в этом что-то понимали…»
«У нас вообще тут культ образования. Ну а что поделаешь ещё, если пенсии нет, сам подумай. Видел вдоль дорог вывески с репетиторами. Ну вот, учиться надо».
«Я не верю, что тамилы снова воевать начнут. Это они из Лондона такие смелые грозить нам. Не думаю, что хоть один человек из Лондона приедет снова по джунглям ползать».
«И ты прямо ещё приедешь? Да что тут такого-то?»
А я приеду. Снято на разные плёнки на Fujifilm GA 645Zi, проявлено в Film Speed Lab в Берлине, отсканировано дома — с любовью, уважением и предчувствием грядущего возвращения.
Саша Лен — психотерапевт, а также дизайнер в одной классной американской компании. Мы с Сашей работали вместе, а еще я с удовольствием слежу за ним в инстаграмме, где он ведет замечательный блог о психотерапии.
Мне нравится в Саше спокойный, гуманистический подход и опора на образование — никаких «марафонов», манипуляций и всего такого я за ним не заметил. Задал Саше несколько вопросов о терапии и вообще.
За последнее время случился прямо бум терапии. Ходить на терапию стало нормой, и при этом все хотят отправить на психотерапию Путина и вообще всех. Мол, до терапии мы все не полностью люди. Ты сам что думаешь об этом? Терапия — это для всех и обязательно?
Я, конечно, очень рад, что терапия стала популярной в последнее время. Это меня радует и как терапевта, и как человека. Хотя распространение терапии среди русскоязычных, конечно, сильно отстаёт от мировой. Например, в той же Аргентине в разы больше терапевтов на душу населения, чем в России.
У меня есть несколько молодых клиентов по 20 лет и я откровенно завидую им: я в этом возрасте, не имел даже идеи, о том, что в принципе существует такая возможность обратиться за помощью к психологу…
Но мне не кажется, что терапия прямо обязательна для всех. Я отношусь к ней скорее как к сервису. Если у вас есть достаточно ресурсов для заботы о себе в общем и ментальном здоровье в частности, то почему бы заняться этим. И дело тут не только в деньгах и времени – психотерапия это сложно и больно, нужно копаться в себе, сталкиваться с собственными ограничениями и уязвимостями, работать над собой. Это труд, доступный не всем. Терапия нужна только тем, кому она нужна (звучит странно, но это так).
А терапия вообще всегда помогает? Если нет, то кто в этом виноват?
Конечно, психотерапия работает — хотя и есть несколько условий для этого.
Например, между терапевтом и пациентом должен сложиться «мэтч», который называется психотерапевтическим альянсом. Условно альянс — это такое уникальное пространство отношений, в котором клиент может разместить свои страхи, проблемы и сложности, чтобы безопасно посмотреть на них вместе с терапевтом.
По сути, клиент за деньги арендует себе дополнительную психику – а это и больший объем для размещения и переживания чувств, и поддержка, а также навыки и знания, возможность посмотреть на себя со стороны.
Согласно последним исследованиям именно клиентско-терапевтический контакт и его качество — это более 80% успеха терапии. Остальные 20% равномерно распределяются на методы терапии, техники, ожидания клиента и опыта терапевта. Так что для того, чтобы терапия работала хорошо, нужен хороший, устойчивый «контакт душ». Верно и обратное. Если вы чувствуете, что контакт слабый, терапия идёт не туда — полезно рассказать об этом терапевту и даже задуматься о его смене. Это же сервис, а сервис должен быть для человека, а не наоборот.
Как вообще понять, что мне стоит заняться терапией? Ну вот вроде живу, бывает грустно, бывает весело, когда как. Но вроде справляюсь, хз. Люди вокруг так же.
В терапии, как и в спортзале, всегда есть чем заняться. Но психологи не работают без запроса. Если кто-то справляется и не видит нужды, то терапия ему точно сейчас не нужна. Равно как человек, считающий себя здоровым и сильным, в какой-то момент не ходит в спортзал. Ну и окей. Но вообще-то в зале всегда можно что-то придумать – сделать так, чтобы поясница не болела, и чтобы можно было подняться на пятый этаж без одышки…
В терапии, на мой взгляд, важнее всего не желание найти проблему, а понять, как ты живешь. Терапия — это культура интереса к собственной жизни.
Такое самоисследование может дать невероятные результаты. Как и в спорте, можно вывести себя вообще на другой уровень физической активности и силы. Можно не просто снять симптомы депрессии, а так глубоко разобраться в себе и своих потребностяъ, что это приведет к фундаментальному изменению жизни. Это, кстати, доступно каждому.
Как вообще терапевт учится? Ведь он имеет дело с неосознанным, нельзя сделать МРТ души и увидеть там рак (и после вырезать его). Вообще сколько в терапевте его «чутья», а сколько — знаний?
В России на психолога учатся в институтах, а работать (то есть, собественно, быть терапевтом) чаще в специальных школах у опытных практиков. И в каждом направлении есть большой блок теории и большой блок практики.
Я в институте даже примерно не получил представления об этой профессии, а без хорошей практики я не мог работать терапевтом. Поэтому я сначала построил карьеру в рекламе. Только после этого я нашел частную школу, где можно было учиться именно как работать у много лет практикующих профессионалов.
Основной и главный инструмент хорошего терапевта — это он сам, а школа учит быть терапевтичным для другого.
Ну и надо сказать, что психолог всегда учится, чтобы не «закостенеть» в привычных взглядах и схемах работы…
Есть такая шутка, что терапевт всегда всё валит на детство и на родителей: «У тебя сейчас проблемы, потому что тебя любили не так, как надо». Это правда так?
Совсем нет, есть много направлений и школ, в которых работа ведется с тем, что происходит здесь и сейчас, и вообще не затрагиваются ранние периоды развития.
Детство – это просто самая простая гипотеза. На основании того, что клиент рассказывает специалисту о своих сложностях, терапевт стоит гипотезу и «продаёт» её клиенту: «Это все потому что вас мама не любила». И если клиент покупает гипотезу, она образует пространство, где становится возможно уже что-то сделать, возможна терапия.
При этом нет никаких единственно правильных гипотез и четких законов. На самом деле, не важно даже какая гипотеза, главное, чтобы она работала именно для этого клиента.
У меня есть клиенты, которые по каким-либо причинам не хотят ходить в детство — ну окей, мы не строим гипотез, которые его касаются.
А что значит: «Взять ответственность за себя»? Кажется, это ключевая штука, но звучит очень абстрактно. Я разве не беру ответственность за себя каждый день, зачем этому учиться?
Психологи говорят, что лучший результат психотерапии — стать самому себе самым лучшим значимым «взрослым» (то есть родителем), и взять под опеку своего внутреннего «ребёнка». Соединить детскую жажду жить и любопытство со взрослой эффективностью, умением пользоваться ресурсом. Звучит неплохо, не так ли?
Но чаще всего у людей нет никакого даже намека на ответственность. Человек без культуры интереса к своей жизни и психике рано или поздно замечает, что многие важные выборы совершаются словно автоматически: «Ой, я даже не подумал, оно все само…». Мы называем это «лось», ну знаешь, когда у человека все так случи-лось, сложи-лось, срос-лось, обнаружи-лось, притяну-лось…
Вы — это не ваши мысли и не ваши чувства, вы всегда больше их! И это выбор – быть реакцией или автором.
Хороший вопрос к себе — кто нам ком едет сейчас? Вы управляете психикой, или она вами? На самом деле психика — это только один из инструментов, который хорошо бы изучать и осваивать, каждый день оттачивая мастерство.
А ты сам — счастливый человек? Можешь ли ты терапией или самотерапией стать счастливее, чем был?
О да! Мне повезло со строением нервной системы и я проживаю свою жизнь довольно счастливым человеком, ну чисто физиологически. А вообще переживание счастья для каждого человека — это уникальный набор параметров.
Психотерапия точно не сделает жизнь счастливее. Сложнее, реальнее, полнее — да, но не счастливее. Организацией своей жизни вам придется заниматься самостоятельно.
Понятно, что многие не хотят сталкиваться с реальностью. Мы за последние пару лет увидели, как многие люди с охотой верят пропаганде: ведь она точно приятнее и легче, чем окружающая нас действительность. И это тоже один из механизмов добывания пресловутого «счастья». Посмотри — на концерте Шамана полно счастливых людей!
Есть такая популярная психологическая проблема: расстроился, и начинаешь нудеть и отравлять жизнь окружающим, придираться, ныть. Вот как наложить на себя психологическую шину в такой ситуации?
У такой шины есть несколько навыков, их можно развивать самостоятельно, но с терапевтом, разумеется быстрее:
Все эти части складываются в твое присутствие в собственной жизни. Всё это происходит с тобой прямо здесь и сейчас – только ты это и переживаешь и выбираешь переживать. Ты одновременно и скульптура и скульптор. Освоив это, по сути, ты можешь делать то, что хочешь. Присутствие — это не лекарство от страданий, это свобода от них.
Саша, а как терапия помогает в делах, за которые не знаешь, как вообще ухватиться. К примеру, я побаиваюсь летать на самолётах. А кто-то после одной небольшой неудачи считает, что вся жизнь — говно, и надо срочно менять профессию. Такие проблемы кажутся неразрешимыми…
Ну терапия помогает по-разному. Каждый ведь уникален и даже банальный симптом страха полетов у каждого работает по-своему, а значит и решения будут индивидуальными. Есть, конечно, общие приемы и техники, которые помогают в моменте, но глубинные причины могут быть какими угодно. Как мы говорили вначале, только теплый и доверительный контакт с терапевтом позволит безопасно столкнуться с ними и посмотреть что тут можно сделать.
Саш, а что почитать о психотерапии? Хочется чего-то понятного, но без красивой ерунды! Стоит ли читать Ялома и Берна?
Ну слушай, нельзя дать универсального совета на такой запрос – здесь то полезно, что в рот полезло. Книжки все стоит читать, хоть классиков, хоть модернистов хотя бы для того, чтобы мозг не отвыкал от “большой связной формы” в эпоху микро-фрагметнов разной и яркой информации в виде постов и рилз. Выбирай только книжки по той проблематике, которая актуальна для тебя прямо сейчас, так вероятнее сохранится мотивация читать дальше.
О, я очень хорошо умею колоть дрова!
Только на первый взгляд колка дров — это тупое занятие. Мол, дурное дело не хитрое, ставь чурбак, бей колуном. Но в этом деле столько тонкостей!
Я на спор «переколю» человека в два раза сильнее себя. Дам ему 20 ударов, а себе оставлю 10. Я столько видел таких самоуверенных силачей! Но на деле: бух, бух, бух — а чурбак стоит. Парень уж весь в мыле, а результата нет.
А ведь надо уметь «читать» чурбак, полезно покрутить его, посмотреть на сучки. Сучки и расположение волокон подскажут, куда бить — и как.
Надо уметь бить колуном. Это целый танец стали и дерева. В детстве, смотря за дедушкой, а после под его руководством я научился правильно браться, смещать центр тяжести тела с пяток на носочки во время размаха. Научился бить так, чтобы колун «прилипал», передавая свою кинетическую энергию строптивому дереву, а не отскакивал, как у неумех. Да и колун надо размачивать перед делом, точить. Дзен и искусство ухода за большим топором.
С дедушкой и его братом мы перекололи, наверное, тысячу кубов в деревне. Я колол дрова и зимой, под хрустящими звездами, и летом (после полезно прыгнуть на скрипучий велосипед и поехать на речку, остыть и смыть с себя слой древесной пыли).
Из всех тяжелых работ дрова были самым любимым делом. Переколоть 15 кубов, превратить большие, сучковатые, сложные чурбаки в гору аккуратных, пахнущих лесом поленьев — эндорфиновый оргазм деревенского человека.
Мне и сейчас иногда снится, как я колю дрова, хотя я не брал в руки колуна уже больше 10 лет. Но он ждёт меня в сарайке, я знаю. И я обязательно вернусь, мы обязательно еще поработаем.
Секрет простой — посмотрите фильм Орсона Уэллса «Гражданин Кейн». Почаще ставьте фильм на паузу, и размышляйте.
Как можно показать динамичность сцены даже в статичном кадре?
Как расположены фигуры людей, как они взаимодействуют? Как позой, положением в кадре передать не просто настроение, но и характер героев, а также их взаимоотношение друг с другом?
Как добиться усиления нужного эффекта?
Как объединять и противопоставлять людей друг другу?
Как показать в кадре страсть? А трагичность?
Почему иногда камера поднимается и опускается, как мы ощущаем смену этих положений?
Вопросов будет много, а ответом лучше сделать действие. Замечайте паттерны и подходы, тренируйте оптику. А после пытайтесь повторить их на снимках, буквально воссоздавайте сцены из фильма.
Занятие «пре-визуализацией», как это советовал знаменитый Ансель Адамс — это путь к тому, чтобы сделать свою черно-белую фотографию не просто симпатичной или даже красивой, а… загадочной. Люди будут смотреть на снимки и говорить: «Прямо не фотография, а стоп-кадр из фильма». Вы в такие моменты пожалуйста улыбайтесь и вспоминайте обо мне (я обещаю не икать).
Про цветную фотографию поговорим позже.
