В четвертый раз едешь уже как к себе домой. Порой чувствуешь себя, как Урсула Игуаран из «Ста лет одиночества» — когда постепенно слепнешь, но понятность окружающего мира позволяет нивелировать это, и разрешает жить как раньше.

Тут всё свое. Свой знакомый Дилан, который подгонит машину и даст байк. Друзья, которые тут регулярно бывают. Сёрф-тренер и «волновой компаньон» А. Места и люди, знакомые блюда в кафе, топонимы. Словно запускаешь любимую, прохоженную до дыр компьютерную игру. Но это, конечно, не игра.

В Коломбо пристал тип. Я обычно с удовольствием общаюсь с прохожими. Случайные собеседники на улицах, как и таксисты, при должном уважении (и крупице осторожности) могут рассказать много интересного.

«Я на стройке работаю. Вообще нас, шри-ланкицев, всегда с удовольствием берут в Саудовскую Аравию, Катар и другие страны — всякие там объекты возводить. Но я не дурак туда ехать, опасно очень. Я тут работаю. Я вообще тамил. Мы тут вели освободительную войну, но проиграли. Много наших уехало, в Великобританию, Канаду. Копим силы, так сказать. Себя обижать не позволим. Ты хороший человек. Я за тебя поставлю ароматическую палочку у статуи Будды. Поставлю три. Одну за тебя, вторую — за твою жену. А третью поставлю так, ты сам пожелай хорошенько, что надо, и сбудется».

Я пожелал изо всех сил.

Кажется, что все ланкийцы едят курд — что-то вроде простокваши из буйволиного молока. В деревне просто говоришь: «Милк!», и сразу несут курд. Ферментируется он просто на улице, в характерных глиняных плошках. Кажется, плошки эти — одноразовые. Видел не раз, как из пустых глиняных ёмкостей строят то забор, то сарай.

Эта поездка была посвящена Джеффри Баве — знаменитому шри-ланкийскому архитектору, создателю «тропического модернизма». Он много строил на острове: виллы, гостиницы, даже здание Парламента страны. За три недели путешествий мы охватили значимую часть его архитектурного наследия.

Только прилетев на остров, сняли этаж в его доме-музее. Место, которое застыло во времени после смерти Бавы в 2003 году. В гараже стоит его машина и маленькое инвалидное кресло на электрическом ходу — архитектор ездил на нём после того, как его врезал инсульт. В нашей гостевой комнате сохранился даже виниловый проигрыватель Бавы, правда, густо изъеденный ржавчиной. Некоторые вещи не сохраняются в тропическом климате, что ты ни делай.

В любой не-западной стране таксист — лучший друг. В Шри-Ланке тук-тукер вполне исполняет эту роль (хотя симпатичным девушкам стоит быть осторожнее).

Один из тук-тукеров, увидев мою камеру на шее, повёз по деревне и требовал сфотографировать всех своих родственников, а после — и случайных знакомых. Так я узнал, что у него три сестры, что у него еще жив дядя. Что дом по соседству засквотило полдюжины парней, что играют в рок-группе. В иных местах люди запрещают себя снимать, искренне считая, что фотограф крадёт душу. Но тут разрешают с удовольствием. Потому что настоящую душу невозможно украсть, можно лишь подарить, потерять или проиграть в карты.

Тук-тукер спрашивает: «Ты был на сафари? Видел крокодила?» Показываю разведенным руками, какого примерно крокодила я видел на сафари. После он везёт меня к дому родственника, мы идём на задний двор (просит идти тише). Там на выселках, где в российской деревне обычно стоит забор и начинается лес, тут начинается жидкое болото. И прямо возле этого болота в воде лежит крокодилище размером с меня. «Вот!» — радостно показывает тук-тукер.

Пластиковое кресло «моноблок» изготавливается в одну операцию из цельного куска пластика. Не зря его называют «объектом дизайна без контекста» — по фотографии не угадаешь, в какой вообще стране сделан снимок.

По следам Бавы едем в Кандаламу — отель, невероятно точно встроенный в окружающее пространство, с большим уважением и эстетикой. Первое, что видим, заселившись: мама-обезъяна кормит обезъяномладенца грудью, сидя на балконе нашего номера.

Остановившись на ночь, облазали его весь. Невероятное место, обязательное к посещению. Звездолёт, вросший в землю. Место, куда приезжают ланкийцы, не говорящие на синхали (судя по идеальному английскому, живут они в Лондоне, Сиднее или Далласе). В нём есть что-то от детского лагеря, что-то — от Кинговского «Оверлука».

Поселились в пути на вилле пожилого грузного мужчины, который приехал на Шри-Ланку из Великобритании. Всё обставлено в лучшем стиле и просто перегружено искусством и книгами (хозяин виллы даже издал бумажный путеводитель по картинам, которые висят в особняке). По особняку бегают его той-терьеры, облаивая хелперов и роняя сухопутных пиявок.

Прыгаю по книжным корешкам, нахожу полное собрание сочинений Оскара Уальда, известное также как Intentions. Внутри, на развороте, надпись: «Джордж, спасибо за время, проведённое в Оксфорде и спасибо за то, что позволил быть с тобой всё это время».

В книге есть Уальда, в котором он осуждает содержание детей в тюрьме. Пишет, что в Британии детей сажают в тюрьму на хлеб и воду, даже если им нет четырнадцати. Пишет, насколько это жестоко — ребёнок даже не понимает концепта общественного наказания. Он не понимает, почему он украл у одного человека, а в тюрьме держат его другие люди. Пишет, что охранника уволили после того, как он подарил ребенку за решеткой кусочек печенья.

«Сантани» — лучший отель на Шри-Ланке эва. Самая лучшая еда, которой можно дать «Биба-гурмана», каждый день разное на завтрак, обед и ужин. Самый вкусный китуль. Спокойно и тихо, из дюжины домиков открывается невероятный вид на долину, достойный лучших кислотных трипов.

Идет дождь. Инструктор йоги скучает на открытой площадки в ожидании немногих туристов. Я нежусь в горячем источнике с видами. Место, где можно отлично отдохнуть и расслабиться, особенно если играть по правилам.

Но в комнате-домике за 500 долларов в сутки нет двери в туалет. Незабываемое впечатление, когда в роскошном отеле ты просишь любимого или любимую подождать на балконе пару минут.

Пытались уехать из Канди в Коломбо на поезде, вспоминая удивительный опыт одного из первых разов на Шри-Ланке — ничего не вышло. Когда идёт дождь, петляющий по горам поезд останавливается из-за опасности оползней, и накапливает опоздание. Устав ждать, поехали на такси.

У водителя был специальный блокнотик, где было написано на разных языках о нём, в том числе по-японски. Сказал ему по-японски пару фраз, он вполне осмысленно ответил. Разговорились. Оказывается, водитель занимался в школе карате, и после некоторых успехов побывал в Японии, где его посвятил в очередной дан какой-то известный местный мастер этого дела (фотография посвящения была мне немедленно продемонстирована).

Галле, конечно, удивительное место. Жили в «Принтерс», одном из лучших отелей в старом голландском форте. Совладелец отеля выглядел так, что даже берлинские хипстеры признали бы за ним фору (одна квадратная оправа очков чего стоит). В «Принтерс» пытаются играть в высокую кухню, но проигрывают с разгромным счётом.

Наш хороший знакомый А. предлагал нам лобстеров по 18 тысяч рупий в районе Велигамы (при этом без безумного навара для себя, я проверял). А в паре сотен километров западнее, возле огромного национального парка, местные ловцы лобстеров предлагают тварин по 2 тысяч рупий, свежевыловленных. Гид говорит, что два лобстера — это весь их навар за день на двоих. А в дни, когда океан неспокойный, и того нет.

Отобрал у А. маску для скноркелинга и вживую наблюдал морских ежей. Интересно, кто вообще придумал впервые попробовать чёрную тварину, ощетинившуюся колючками?

Впервые в жизни видел слона. Точнее, в один день видел восемь слонов, а во второй — двадцать два (то есть практически всех слонов, что живут в небольшом национальном парке). И один из слонов едва не напал на джип, спаслись только ловкостью и смелостью гида. Гид говорит, что бывает такое с ним примерно раз в год, а водит экскурсии он уже двадцать лет. Бывает, что слон мнёт машину, благо хоть обходится без увечий.

В момент нападения я просто оцепенел, реакция «замри» в чистом виде. А А. принялась бессознательно надевать кроссовки.

В этом холме и под этой старой вазой похоронен Джеффри Бава. На его могиле жарит солнце и ползают здоровенные и кусачие муравьи. Джеффри умер, но красота осталось. На том стоим и стоять будем.

Снято на Leica R9 (Summicron 50 1:2 ROM) на киноплёнку Kodak Vision 250D. Проявлено по процессу ECN-2 и отсканировано на Apollon 14K в Silbersalz.