Великолепный альбом фотографий, чертежей и рисунков о московской железной дороге.
Альбом — это толстое издание, выполненное на хорошей бумаге с вниманием к мелочам: художественным, дизайнерским, фактологическим. Внутри на двухстах страницах располагаются сотни чертежей, схем, набросков, фотографий, картин, объединённых общей темой — Московская железная дорога.
После прочтения «Путешествия» я стал иначе смотреть на московские вокзалы — оказалось, что у каждого из них есть своя история, которая раскрылась в нескольких слоях: историческом, архитектурном, художественном. Кажется, я стал лучше понимать железнодорожное устройство столицы, и в следующий раз поеду на поезде в Питер с большим интересом, вспоминая прочитанное.
Не могу сказать, что книга совершенно идеальная. Основной статье, которая пронзает книгу на манер красной нити, не хватает человечности — она написана человеком от науки, любителем статейного, энциклопедического слога. Думаю, что если в текст добавить живости, то альбом станет гораздо лучше.
В любом случае, «Архитектурное путешествие» — прекрасное вложение 2500 рублей. С удовольствием отдал эти деньги на такую красивую и познавательную книгу.
Интересное мнение о шотландском суверинитете: «А ведь, в отличие от Шотландии, все эти бесчисленные Активии из Восточной Европы – суверенные и независимые страны с собственными, пускай и немного искусственными, языками и многолетней историей самостоятельной государственности. Но остальному миру об их существовании по-прежнему неведомо – видимо, потому что их национальный вклад в культуру и историю человечества несопоставим с шотландским, и выбитая с таким трудом независимость тут не сильно помогла. Остановите случайного человека на улице в Перу или в Гонконге, в Колорадо или в Мытищах и спросите: что такое Шотландия? Шотландия – это килты и виски. Шотландия – это клетка и волынки. Шотландия – это горы, замки и Дункан Маклауд. Это малютки-медовары и наркоманы Уэлша. Это Мария Стюарт, Айвенго и Лох-несское чудовище. Это хаггис, Роберт Бернс, коровы с длинной челкой и разукрашенный Мэл Гибсон, орущий Freedom. Список не обязательно будет именно таким, но многое из этого прозвучит обязательно. А потом спросите: что такое Латвия? И вам ответят, что это такое государство в Восточной Европе. Все. Ничего в ней больше нет, одна только собственная государственность».
Про гибридную войну: «Гибридность, печать века сего, в политическом ли режиме или в манере ведения войн — это сочетание старых элементов в новое целое. Характернейший признак всего гибридного — возрождение архаики на новом технологическом уровне. Гибридная война удивительно напоминает войны позднего феодализма: амальгамация народных ополчений, кондотьеров и мародеров, слет диких гусей войны на запах потенциальной прибыли. Полный интернационализм со всех сторон — родственники воюют друг против друга, нет никакой связи между национальностью, подданством и занятой стороной. Долгие осады мелких населенных пунктов, прекращение всех враждебных действий с наступлением холодов. Проблемы первого ряда: отношения с местным населением и подвоз припасов. Военные хитрости — переоделись в чужой мундир и ночью захватили крепость или притворились крестьянами и убили посла, а потом отнекивались».
Список необычных систем измерения в Википедии. Моя любимая — нановек (3,15 секунды).
Интересно про локализацию для Китая: «Привычной числовой градации (10, 100, 1000, 1.000.000) в Китае не существует. Китайский числовой ряд выглядит как (10, 100, 1000, 10.000, 100.000.000). То есть «миллион» будет равен «ста десятитысячам», а, допустим, «50.250.100» будет записываться как «пять тысяч двадцать пять десятитычяч сто). Сто миллионов же — не «сто миллионов», а «один и». Соответственно, если вы заставите пользователя долго думать над тем, сколько же товаров он получит, он ничего не заплатит — переводите все числа на китайскую модель отображения».
Flickr запустил проект 20under20 — о двадцати молодых, но очень перспективных фотографах.
Вот уже полгода я живу в Москве — переехал весной из Череповца, и остался.
До Москвы я много где побывал, но нигде не останавливался достаточно долго, чтобы называть это место своим домом. Теперь странно понимать, что родной для меня Череповец уже успел забыться, стереться из памяти. Словно я не вырос в этом провинциальном северном городе, а только приезжал туда навещать родственников, как это происходит сейчас.
Переезд стал для меня самым серьёзным расширением зоны комфорта за всю свою жизнь. Мне пришлось многое понять и многому научиться, и до сих пор вокруг меня столько всякого необычного и удивительного, что я не устаю вести сетевой дневник своих наблюдений. Наверное, когда-нибудь мой московский период закончится, и я выпущу эти записки отдельной книгой.
Помимо множества отрывочных наблюдений (я называю их «Вещи и сны»), от Москвы у меня есть впечатления посерьёзнее. Можно сказать, что это коренные, базовые впечатления. Каждое из них можно развернуть в небольшое эссе или лекцию, но пока я решил просто выписать их из головы в эту заметку — чтобы не потерять, и чтобы вам было интересно.
Москва не производит впечатления города — это огромная агломерация, единство очень разных кусков: районов, пригородов, мест. Москва похожа на лоскутное одеяло, которое сшито нарочито грубо, без мысли о том, как им пользоваться. Трудно подобрать метафору, чтобы описать своё ощущение городской разорванности, кусочности. Кочки на болоте? Спрут? Капуста?
Находясь в Москве, явно ощущаешь — современные люди живут в городе, который построили их отцы и деды, преследуя свои собственные цели. Они словно говорят нам: «Мы жили как могли и приспосабливали всё под себя, а теперь ваша очередь делать то же самое».
Город дробится станциями метро. Вокруг станций есть жизнь, чем дальше от метро, тем более унылой становится окружающая среда. Достаточно назвать свою станцию метро, и окружающие сразу могут сделать множество выводов о тебе и мире, который тебя окружает.
В Москве почти нет мест, в которых я чувствую себя уютно. Обычно это старые улицы и районы, еще сохранившие остатки своего величия и шарма.
Пешком ходят не только лишь все, мало кто может это делать. Поэтому у москвичей вырабатывается ошибочное впечатление, что город в центре очень большой. Из любой точки в пределах Садового кольца можно дойти в любую другую примерно за час-полтора. Или доехать за полчаса на велосипеде.
С другой стороны, дойти куда-то за пределы Садового или Третьего транспортного кольца очень трудно. Однажды, когда я еще работал на Пятницкой, в самом центре, я решился дойти пешком до дома на станции метро Аэропорт. Шёл непрерывно почти три часа — это целое приключение, пусть и не самое приятное.
Кажется, что москвичи вообще не умеют считать время, переводить его в понятную для себя систему измерений. Часто они экономят совсем чуть-чуть, чтобы тратить огромное количество времени, сил, терпения, настроения на чрезмерно длинную, ежедневную дорогу.
С метро странная ерунда. С одной стороны, мало кто любит ехать в нём долго, а с другой — время в метро для многих является единственной возможностью почитать или побыть наедине со своими мыслями.
Метро подавляет, насильно сжимает твоё личное пространство до расстояния вытянутой руки. Почти всегда в нём некомфортно находиться, чувствуешь себя муравьём.
В один московский день можно уместить только 1,5 дела. Обычно это работа (1 дело) и небольшая вечерняя активность на час-два (0,5 дела). 2 дела можно уместить только со значительным напряжением, ценой эмоциональной и транспортной усталости.
Часто встречу с людьми, живущими в двух километрах от тебя, приходится планировать за неделю. С некоторыми москвичами было проще и надёжней встречаться, живя в Череповце.
Жизнь в Москве — это постоянный цейтнот. Времени никогда нет и вечно не хватает даже на самое необходимое. Многие думают о том, что вот-вот они сейчас сделают дела и примутся за что-то другое, желанное — как же жестоко ошибаются эти белки в колесе! Москва учит выбирать, расставлять приоритеты. Нужно лишь принять, что времени никогда не станет больше, чем сейчас, а дел — меньше, чем было раньше.
Проблема с московскими мигрантами сильно преувеличена. Для того, чтобы стать толерантнее, стоит иногда обедать в этнических кафе.
Город учит думать о личных связях и дружбе. Без знакомых, друзей и просто приятелей жить значительно сложнее в любом плане: от бытового до профессионального. Друг позовёт тебя на интересную работу, одолжит велосипед, покормит кошку, пока ты путешествуешь.
В Москве хочется постоянно расширять круг своих знакомых. Многие из старых сами уходят в тень, им на смену приходят новые. Здорово отвечать «Да!» на каждое предложение выпить чашку кофе.
Каждый молодой столичный житель обязан иметь персональную странность. Можно считать себя социопатом, ненавидеть молоко с голубой крышечкой, заказывать в кафе одно и то же блюдо, не читать бумажных книг или целоваться только с зеленоглазыми девушками. Чем удивительнее и милее странность, тем круче. Вегетарианство, гейство или подворачивание брюк за странность уже давно не считается.
Часто странность превращается в хобби или сайд-проект. Копирайтер вдруг начинает выпускать гольфы нежного персикового цвета. Программист рисует картины, модельер пишет порнографическую прозу. Все вокруг имеют блоги с картинками, философские паблики и играют в музыкальных группах. Наличие персонального проекта важнее его успешности или финансовой состоятельности. Часто люди днём работают на работах ради того, чтобы вечерами или на выходных спускать все деньги на маленькое любимое дело.
Часто с работой происходит такая же фигня. Чем страннее дело, которым ты занимаешься — тем круче. Дополнительную крутость вызывает непонимание того, как ты зарабатываешь себе на жизнь. В почёте диджитал-продюсеры, кураторы, независимые консультанты, творческие фотографы, журналисты сетевых проектов и журналов, выходящих максимально минимальными тиражами.
Самый важный столичный ресурс — это вежливость. Люди настолько соскучились по душевности и простоте, что тают от искренней помощи и простого «Спасибо».
В Москве не очень принято ходить в гости. В Череповце была обратная ситуация — в городе было слишком мало мест, в которых можно было комфортно пообщаться (кроме того, это всегда дополнительный расход для небогатых череповчан). Москвичи чаще встречаются в «третьем месте» — например, в кафе.
Понятия дружба, приятельство и знакомство размываются. Другом становится тот, кого добавил в фейсбук. Лайкает — значит любит.
Молодые столичные жители очень часто путешествуют. Череповчане рассказывают о поездке в Москву, москвичи — об уик-энде в Лондоне или неделе в Нью-Йорке. В каждый момент времени кто-то из моего круга общения находится за границей. Все следят за распродажами авиакомпаний и имеют по несколько виз в паспорте. Поездом ездят только в родной город, и еще «Сапсаном», в Питер.
Если рано утром в Череповце застать молодого мужчину со стаканчиком в руке — это значит, что он идёт с ночной заводской смены и несёт сметану к пельменям на завтрак. Его московский аналог идёт на работу и несёт кофе.
До сих пор не могу понять, кто такой москвич. Тот, у кого есть недвижимость в пределах МКАД? Тот, кто родился в столице, или в столице должны родиться и его родители тоже? Тот, кто добился успеха? Для меня москвичами являются все люди, которые в данный момент находятся в Москве.
Одежда играет очень сильное значение. Она служит одним из главных социальных маркеров. По одёжке встречают, принимают в свой круг или отторгают из него. Все вокруг следуют моде или мимикрируют. Молодые люди предпочитают нормкор — одеваются максимально просто в вещи, которые стоят неоправданно дорого для своего вида.
У молодого москвича есть обязательная повестка, которой он должен следовать, чтобы не выпадать из жизни. Так, нужно читать Look At Me и побольше подсайтов вроде всяких FurFur-ов, ходить на основные лекции и мероприятия, посещать фестивали, следить за топовыми людьми в фейсбуке, знать новости. Человек, который выпал из повестки, выглядит смешно, нелепо или вызывающе. Словно он забыл надеть бельё под блузку или упал в лужу.
Жители столицы не любят власть, минимизируют свои отношения с государством. Быть оппозиционером — модно. В любой компании можно чиркнуть спичкой слов о том, как плохо стало жить, а потом полчаса греться в костре пассивной нелюбви к Путину и всему такому.
Несмотря на все преимущества и всю необычность, Москва — это город, в котором люди живут, сопротивляясь среде, существуя вопреки. Это город, в котором хочется жить молодым, но не хочется прожить всю свою жизнь.
Леонид Парфёнов здорово говорит за страну и профессию: «Я в фильме «Цвет нации» впервые так много снимал свою вологодскую родину — ну, Прокудин-Горский подробно объехал наши края, а мы двигались по его следам. Почему кто-то может меня с этим разлучить? Я чувствую свое право на родину гораздо больше, чем те, кто за деньги налогоплательщиков учит ее любить».
На LAM интересно про легализацию наркотиков (точнее, про переосмысливание современной системы по борьбе с ними).
Тарасевич: «Диалог доносился с соседней скамейки, где сидели трое подростков из железнодорожного училища. Их ржание и нижепоясные шутки слышны были половине вагона. Я уже подумывал о том, чтобы встать и сделать им замечание. Ну, или хотя бы написать колонку о падении нравов и деградации современной молодежи. Начало текста было бы таким: «Вот представьте себе Александра Сергеевича Пушкина в шестнадцать лет…» Такая колонка наверняка вызвала бы энтузиазм и одобрение интеллигенции. Но тут поезд остановился. Электричка стояла, хотя станции за окном не было. Прошла минута, две, пять. Наконец захрипел репродуктор: «Хшхшхшх остановка хшхшхш поезд хшхшхш провод хшхш…» Непонятно. И тут я посмотрел на этих трех подростков. С ними происходило нечто, в детских фильмах обычно сопровождающееся россыпью искр или зеленым дымом. Они превращались в других существ. Распрямляются плечи. Исчезает с лиц пошловатая ухмылка. На весь вагон разносится уверенный голос одного из них: — Граждане, произошел обрыв контактного провода. Согласно инструкции сейчас должны вызвать резервный тепловоз. Но это займет не меньше получаса, а скорее всего, часа полтора. Можно выйти из поезда, но только через кабину машиниста: там есть лестница для спуска. Не паникуем, не создаем давки».
Интересная история в США: «Федеральное правительство в Штатах вносит всего 10% от общих затрат на школьное образование и те в виде грантов и льготных займов. Львиную долю (около 50%) тратит штат. А оставшиеся 40% собираются непосредственно на месте, как правило путем налогооблажения недвижимости в соответствующем школьном округе. Права и обязанности по управлению и организацией образования распределены примерно в таких же пропорциях: Для получения федеральных грантов требуется выполнять определенные правила (но не хочешь — не бери), штаты устанавливают основные стандарты образования, которым обязаны соответствовать все школы в штате, а школьные округа управляются комитетами, выбираемыми местными жителями. В советы по управлению школьными округами выбираются обычные жители округа, которые занимаются этим в дополнение к своей обычной работе. Совет имеет довольно большие полномочия — нанимать и увольнять администраторов, составлять бюджет (за который потом голосуют на местных выборах), менять школьную программу, принимать другие важные решения относительно местного школьного округа. Последний This American Life рассказывает об интересной ситуации, сложившейся совсем недалеко от того места, где я живу. Это довольно бедный район, где живут преимущественно черные и латинос, но лет 15-20 назад там начали селиться ультраортодоксальные евреи. Своих детей они не посылают в общественные школы, а платят за частные иешивы, в которых преподают на иврите и в которых в дополнение к обычным классам есть также классы по еврейской религии и культуре. При этом они, конечно, не освобождены от налогов, которые идут на финансирование местных школ, т.е. они в некотором смысле платят за образование своих детей дважды. Локальные 40% на образование, как уже было сказано, собираются из налогов на недвижимость. Это означает, что если вы владеете домом или квартирой, то каждый год вы за них платите местные налоги, из которых подавляющее большинство (две трети, а то и больше) идет на местные школы. Это могут быть очень немалые деньги, можете посмотреть разброс тут — в некоторых местах до 4% (в год) от стоимости дома или квартиры. Надо отметить, что бюджеты школ последнее время практически везде растут, а значит и налоги увеличиваются. В какой-то момент эта ситуация хасидов достала. Они организовались, выставили на выборах в школьный совет своих кандидатов, и дружно за них проголосовали. И вот последние лет семь этот школьный округ управляется людьми, которые своих детей в местные школы не посылают. Они существенно урезали финансирование школ, сократили программы, уволили кучу учителей, закрыли пару школ (а школьные здания продали под иешивы). Реакция остального населения была ожидаемой. Обычно тихие и скучные заседания школьных советов превратились в баталии с криками, обвинениями, нецензурными ругательствами, маршами протестов и т.п. Выборы в школьный совет (на которые обычно никто не ходит) превратились в жесткие схватки. Антисемитизм на такой почве понятное дело расцвел. Со стороны евреев же летят обвинения в нацизме и даже снимаются рекламные ролики в которых кандидатов в школьный совет сравнивают с Гитлером. Хотя, конечно, на месте евреев вполне могли бы оказаться какие-нибудь упертые христиане, или мусульмане, или еще кто. Все это происходит в контексте вполне честных выборов. Кто-то может и недоволен тем, что к управлению публичным школьным образованием пришли люди не заинтересованные в поддержании этого образования, но они к своим полномочиям пришли в соответствии со всеми правилами игры. И если тебе это не нравится исход выборов — терпи, или «чемодан, вокзал, соседний город». Что примерно и происходит. Не-евреи сдались и уже даже не пытаются выставлять своих кандидатов на выборах, потому что хасидов там сейчас уже больше половины населения. Кто-то уехал. Такая вот «произвольная сегрегация» получается».
Видеорассказ про одного из последних диатомистов в мире — исследователя диатомовых водорослей и мастера выкладывать из них геометрические картины.
Сервис, который помогает отслеживать появление билетов на интересующие поезда.
На «Фурфуре» — материал про примитивистов-технопатов.
У Мугабе меня всегда привлекала его монетаристская политика. В начале 2007 года, при годовом росте цен за 2006 год примерно тысячу процентов, инфляция была объявлена вне закона. За изменение ценника можно было угодить в тюрьму. Однако, деньги печатались с такой скоростью, что к середине ноября 2008 года инфляция составляла 80 миллиардов процентов в месяц. В годовом исчислении это 90 секстиллионов процентов. За 2008-2009 прошло две деноминации. В первую отрезали 10 нулей, во вторую — 12. Всего значит 22. И всё равно в 2009 за один американский доллар давали 12 триллионов долларов Мугабе. А потом деньги перестали печатать вообще. С 2009 года страна живёт без национальной валюты, а её счастливые обитатели используют в обороте американские доллары, европейские евро и южноафриканские ранды. — ЖЖ радует.
Леонид Каганов про то, откуда в нас такая любовь к имперскому мышлению.
Прочитал весьма известную и в какой-то степени даже программную книгу о русской модели управления.
Это довольно необычная книга.
С одной стороны, читая «Русскую модель», я верю тому, что в ней написано — и действительно, описанная система складно ложится на наши реалии и исторический опыт. Александр Прохоров со своей моделью не открывает глаз — всё это уже миллионы раз пересказано друг другу в бытовых разговорах и анекдотах. По сути, книга — это научный труд о том, почему у нас всё так через задницу.
С другой стороны, мне постоянно кажется, что автор очень вольно трактует исторические события, подгоняя их под модель. Александр буквально сыплет цитатами и ссылками, многие из которых умело, но всё же заметно передёргивает. Всё время кажется, что автор ведёт себя как тонкий политик, который готов доказать свою правоту любыми путями.
Русская модель управления — это специфичная система, которая по ряду исторических причин сложилась в нашей стране. Согласно модели, российское общество может состоять в двух состояниях: застой и аврал, причём режимы циклично сменяют друг друга. Во время аврального состояния общество способно на подвиги, однако такой режим изнашивает его, и система постепенно скатывается обратно в застой.
А вот цитаты, которые я выписывал во время чтения книги:
Любую выполняемую в нашей стране работу можно было бы сделать дешевле и с лучшими результатами.
С управленческой же точки зрения, развитие человеческого общества по сути своей является развитием форм и методов конкуренции и конкурентной борьбы. И степень прогрессивности того или иного общества определяется в первую очередь процентом населения, вовлеченного в конкуренцию. Идеальное общество — это то общество, где каждый может принять участие в конкурентной борьбе.
Если в том или ином обществе каким-нибудь образом складывалась более развитая система управления, более развитая материальная культура, высокая трудовая и воинская мораль, совершенная система разделения труда и т. д., то это общество имело лучшие шансы в военной конкуренции с соседями, поэтому оно захватывало соседние территории и меняло имевшуюся там систему на свой, более прогрессивный лад, внося туда свой образ жизни, свою систему государственного управления, а иногда и свою религию.
Ключевым фактором для успеха общества является наличие того класса, сословия или хотя бы большой группы людей, которые уже имеют внутри себя конкурентные отношения и соответствующий менталитет. Они берут на себя бремя конкуренции и становятся господствующим классом.
На фазе стабильной, застойной, самостоятельность проявляется в том, как люди уклоняются от выполнения законов, приказов и распоряжений, как они избегают наказаний и строят свою независимую жизнь под гнетом государства и системы управления. В этом их автономия, их творчество и инициатива. А в нестабильной, аварийной, фазе самостоятельность проявляется в том, как инициативно и нешаблонно низовые кластерные единицы решают те проблемы, которые ставит перед ними нелегкое кризисное время.
В каждый момент времени русская система управления пребывает в одном из двух состояний — или в состоянии стабильном, спокойном, или же переходит в нестабильный, аварийный, кризисный режим работы. В стабильном состоянии управление осуществляется неконкурентными, административно-распределительными средствами. С переходом к нестабильному состоянию стиль действий всех управленческих звеньев коренным образом меняется. Система управления становится агрессивно-конкурентной.
В условиях конкуренции между кластерами сами эти низовые звенья работают результативнее и все отношения внутри кластера подчинены необходимости решить коллективную задачу. В условиях нестабильного режима функционирования системы управления каждый руководитель низового звена — бригадир, лейтенант, цеховой мастер, капитан судна, режиссер — совершенно иначе организует работу своих подчиненных, иначе дает задания, иначе спрашивает, потому что знает, что он сам погружен в конкурентные отношения и в случае провала его как минимум выгонят с работы, а могут и посадить.
Система внутри фирмы должна быть жестче, чем снаружи, тогда фирма крепче. Это значит, что конкуренция внутри должна быть суровее, чем за пределами предприятия, отношения — более жесткими, система поощрений и наказаний — более четкой. То, за что рынок наказывает рублем, внутри фирмы должно наказываться червонцем. А когда фирма внутри себя испытывает давление большее, чем давление внешней среды, она, согласно законам физики, расширяется, захватывая новые территории, предприятия и денежные потоки
В демократической стране с рыночной экономикой для достижения такого же результата пришлось бы ждать, пока почувствуется нехватка нефти, ждать, пока нехватка нефти вызовет рост цен на нее, затем ждать, пока в ходе межотраслевой конкуренции нефтедобывающие компании за счет ценового преимущества покажут лучшие, чем фирмы других отраслей, финансовые результаты, затем ждать, пока инвесторы решатся перевести капиталы из других отраслей в нефтедобычу, пока советы директоров нефтяных корпораций убедят акционеров тратить прибыль не на дивиденды, а на капиталовложения, и т. д. В русской модели управления на нестабильной фазе ее развития процесс перераспределения ресурсов между отраслями перескакивает через перечисленные выше этапы.
Когда же система переходит в нестабильный, аварийный режим работы, то, наоборот, для того чтобы преследовать свои интересы, все звенья системы управления вынуждены работать результативно. И при стабильном, и при нестабильном режимах функционирования системы управления мотивы поведения людей одинаковы. И в том и в другом случае они преследуют свои интересы — выжить, преуспеть, разбогатеть. Но действия, направленные на достижение этих целей, совершенно различны. В стабильном, застойном состоянии системы они нацелены на сохранение существующего положения дел, в нестабильном, мобилизации.
Приметы нестабильности — ужесточение наказаний, ускорение движения кадров, неуверенность каждого, непредсказуемость характера работы, короче, повышенная степень неуверенности. Постепенно они вырабатывают механизм, обеспечивающий относительную безопасность каждого звена, каждого руководителя и подчиненного за счет снижения результативности самой системы управления. Она на глазах становится мягче, беззубее, постепенно теряет действенность.
При стабильном состоянии реформы невозможны. Для достижения серьезного успеха требуется перевести систему управления в нестабильный режим. Когда же стабильность потеряна, когда ни у кого нет уверенности в том, каковы завтра будут задачи и условия работы, поощрения и наказания, удастся ли по-прежнему преследовать свои интересы, а не интересы предприятия (учреждения, государства в целом), тогда заржавевшие шестеренки управленческого механизма со скрипом начинают работать.
Убежденность не только руководителей, но и подчиненных в том, что эффективная власть не может не быть жестокой, имела место даже после самых кошмарных режимов.
Находясь в нестабильном режиме, русская система управления разрушает сама себя. Она имеет встроенные ограничения, препятствующие чрезмерной продолжительности нестабильной фазы. Хозяйствующие звенья, а также все население страны защищаются от неопределенности во всех вопросах. В таких условиях участникам управленческого процесса становится более выгодно и безопасно не противопоставлять свои интересы целям организации (в широком смысле этого слова), а работать на их достижение. Оказавшись в кризисной, нестабильной ситуации, кластерные единицы мобилизуют внутренние ресурсы и резко повышают результативность своей работы. «Наибольшая сплоченность персонала и прояснение истинных целей фирмы наступают в тот момент, когда фирме угрожает смертельная опасность, а менеджеры создают антикризисный штаб, и организация практически переходит на военное положение»
Стране приходится выбирать — или правовое государство и законопослушное население, или возможность нырять из одного режима управления в другой.
Возможность работы системы управления попеременно в двух режимах, стабильном и нестабильном, изначально противоречит самой идее правового государства и законопослушного населения.
Сколько книг написано, спектаклей поставлено, фильмов снято о хороших нарушителях закона и плохих его защитниках.
Каждый в глубине души знает, что возможны условия, когда вожжи отпускаются, старые ограничения перестают действовать и наступает совершенно новая жизнь.
Для российского менеджера в порядке вещей одновременное действие неких правил и правил, как нарушать эти правила. Это увеличивает способность к выживанию в самых неблагоприятных условиях.
Что же касается извечного тургеневского вопроса о том, кто же настоящий русский — Хорь или Калиныч, Павел Корчагин или Чичиков, ударник-стахановец или вор-несун, то можно ответить, что русский — это тот, кто может быть в одну эпоху Стахановым или Корчагиным, а в другую эпоху — Чичиковым или бомжом.
Жить не по писаным инструкциям, умение действовать по ситуации есть новаторство, или, как принято говорить сейчас, креативность.
В России бунты, революции и приравненные к ним по разрушительной силе реформы являются механизмом принудительной смены стабильного состояния системы управления на нестабильное.
К середине 1935 г. на каждом предприятии был свой стахановец. Иногда это доходило до абсурда. Зубные врачи обязывались утроить норму удаления зубов, балерины „по-стахановски“ крутили фуэте, в театрах вместо двух-трех премьер выпускали двенадцать, а профессоpa брали на себя обязательства увеличить число публикаций к очередному юбилею Октябрьской революции.
Россия изобрела «маятниковую» систему управления, в которой чередующиеся стабильные и нестабильные периоды взаимоисключают друг друга, но в сумме достигают необходимого результата.
В системах управления всех народов присутствует определенная двойственность. Имеется в виду регулярное чередование периодов централизации и децентрализации систем управления. На разных этапах развития человечества эти фазы принимали различные формы, но чередование централизации и децентрализации прослеживается практически везде.
Западные системы управления позволяют сохранять централизацию в тех вопросах, где необходим единый управленческий стандарт, единый для всех алгоритм действий. В то же самое время они обеспечивают децентрализацию в тех сферах, где требуется инициатива снизу, где свободный поиск наилучших вариантов может породить нововведения, а конкурентная борьба отберет из всей совокупности инноваций наиболее жизнеспособные. Государство централизованным способом поддерживает единую финансовую систему, общее правовое поле, экономическую инфраструктуру, единую армию и прочие силовые структуры, единые стандарты образования, здравоохранения, социального обеспечения, экологической безопасности.
Предположим, фирма стала работать хуже. Прибыль уменьшается, акционеры недовольны, курс акций корпорации не растет или даже падает. Новый совет директоров, избранный на очередном годовом собрании, и назначенное им правление принимают решение провести децентрализацию. Отделения фирмы, находящиеся в разных регионах или странах, получают большую самостоятельность и теперь сами решают, какую им продукцию выпускать, сами ее продают, сами берут кредиты в банках, сами формируют финансовый план, сами нанимают менеджеров и тому подобное. Прошло пять-шесть лет, и выяснилось, что северо-западное отделение корпорации работает плохо, юго-восточное и северо-восточное — лучше, южное — лучше всех. Южные производственные и коммерческие подразделения показали наилучшие результаты, нашли лучшие способы работы и организационные механизмы, наладили отношения с банками и потребителями и стали более прибыльны, чем другие отделения корпорации. Поэтому совет директоров принимает решение назначить руководителя южного отделения президентом фирмы, его заместителей — вице-президентами и поручить им улучшить работу всей корпорации по образцу южного отделения. Начинается очередной этап маятниковой реорганизации — новый президент централизует управление, переводит ключевых сотрудников южного отделения на руководящие посты в штаб-квартиру корпорации. Они увольняют несогласных и в течение нескольких лет насаждают свои правила игры и стереотипы поведения.
В отношении ко всему заграничному русское общество шарахалось от высокомерного шапкозакидательства (после внешнеполитических успехов и победоносных войн, как при первых московских царях, в николаевской России или в послевоенном СССР) до раболепного подражания (после поражений и кризисов), «от гордыни Третьего Рима до готовности усвоить любой чужеземный обычай».
На любом предприятии или в учреждении систему управления нельзя установить раз и навсегда, она представляет собой постоянно эволюционирующий живой организм, который движется в континууме между двумя крайними точками — от абсолютно стабильного, застойного состояния до абсолютно нестабильного, аварийно-мобилизационного состояния.
В нашей стране мало нарисовать на бумаге оптимальную структуру управления, разработать «правильные» должностные инструкции, положения о стимулировании и уставы, которые идеально соответствовали бы реалиям сегодняшнего дня. Они все равно устареют уже к моменту их создания. Что же необходимо? Необходимо разрабатывать алгоритмы изменений, «учить» систему управления, как ей надо приближаться к оптимуму в каждый конкретный момент.
Выговор — специфично русское «наказание без наказания», этакий ритуальный компромисс стабильного и нестабильного режимов системы управления, когда правила нестабильного режима требовали наказать сотрудника, а правила наступающего стабильного режима предписывали не наказывать.
С помощью бюрократических технологий население (а чиновники, даже в ранге министров — тоже народ) смягчает жесткость системы управления, стабилизирует ее, приспосабливается к ней и одновременно «приручает» систему. «Обюрокрачивая» систему управления, люди делают ее приемлемой и переносимой.
Люди сознательно препятствуют исполнению закона, снижают степень правовой защищенности общества в целом, поощряют нарушителей и тем самым способствуют разрушению государственного порядка, по поводу отсутствия которого сами же и негодуют. Но зато им приятно проявить стереотипы солидарности.
Оборотной стороной наблюдаемого в стабильную эпоху засилья стереотипов низовой солидарности является полное изменение правил поведения в эпоху нестабильности, то есть в ситуациях войн, революций, радикальных реформ и прочих крутых поворотов истории. Когда разворачиваются мобилизационно-перераспределительные процессы, когда система управления становится жесткой и агрессивной, те же самые люди, которые еще вчера защищали своих коллег и товарищей, сегодня уже пишут на них доносы, «сдают» их репрессивным органам, помогают посадить в тюрьму или раскулачить, чтобы воспользоваться их имуществом и должностным положением.
Находящейся в нестабильном состоянии системе управления нужны нарушители общественного спокойствия, карьеристы и мироеды, энтузиасты перемен, чтобы через них навязать обществу аварийно-мобилизационные стереотипы поведения.
Сама история на живых примерах доходчиво показывала, что работающий, деятельный, амбициозный человек в конечном счете всегда проигрывает.
В русском фольклоре не закрепилось особо уважительного отношения к богатству. Если в сказке говорится — «жить-поживать да добра наживать», то под добром подразумевается необходимый набор имущества. Пусть он несколько нестабильных лет покуражится — сколько веревочке ни виться, а конец будет. Не случайно в сказках богатые люди в итоге теряют свое богатство (зачастую вместе со здоровьем и жизнью), а выигрывают герои бедные, людьми и богом обиженные. С обществе всегда отсутствовали стереотипы поведения богатых людей. Этих правил нет и сейчас. Достаточно посмотреть современные российские фильмы-лубки якобы о жизни «новых русских», чтобы убедиться — представления населения о богатстве не изменились с XIX века, когда крестьяне искренне полагали: «На царе-батюшке золотые лапти, бархатные обмотки, везде зеркала да мебель магазинна».
Перераспределение ресурсов позволяло и работящему, и неработящему, и умеющему, и неумеющему выжить примерно с одинаковой вероятностью. Механизмы такого перераспределения были различны в разные эпохи, имели отраслевые и региональные особенности, но суть их оставалась всегда одна и та же — каждый должен иметь возможность выжить независимо от того, успешно или неуспешно он работает.
Конкуренция и трудовая мотивация, которые буйным цветом распускаются в нестабильный период, на противоположной фазе развития, в стабильное время, существуют в скрытом, анабиозном состоянии, в виде левых работ и заначки.
В атмосфере тотального недоверия собственники и менеджеры неизбежно начинают воссоздавать на предприятиях ту единственно известную им с детства модель управления, при которой можно относительно безбоязненно доверять друг другу, то есть модель семьи. Поэтому «в отечественном бизнесе… много фирм с „семейным“ менталитетом. Выражается он в том, что на ключевые должности принимают только „своих“, обязанности и функции „членов семьи“ толком не обозначены, а ключевые решения принимаются „на кухне“». Да и в сфере государственного управления даже на самом верху после нескольких лет кадровых пертурбаций утвердилась так называемая «семья».
Характер российского общества, в отличие от западноевропейского, определяется не столько соглашением подданных и государственной власти об обоюдном соблюдении законов, сколько молчаливым сговором о безнаказанности при их нарушении.
Система сохраняет главное — возможность возвращения на круги своя. Этот исторический компромисс переводит всю страну в сонное, застойное состояние, своего рода анабиоз, который продолжается до очередной аварийной ситуации — проигранной войны, катастрофического отставания от Запада или чего-нибудь подобного. При наступлении такой катастрофы в обществе просыпаются старые стереотипы поведения, система «вспоминает», какой она была при первых князьях или генеральных секретарях, и начинаются управленческие чудеса — то никому не известный мясник Кузьма Минин собирает ополчение и выигрывает уже проигранную войну, то индустриализацию проводят за одно десятилетие, то за считанные месяцы вывозят на восток почти всю тяжелую промышленность, то истребляют и разгоняют все образованное население, а затем на пепелище успешно воссоздают передовую науку и образование, то немцев сначала пускают аж до Волги, а потом гонят назад, то совершают еще что-то невероятное.
Историческая миссия чиновников в России (чиновников в широком смысле, включая сюда и судей, и менеджеров госпредприятий, и депутатов, и сотрудников силовых структур) состоит в том, чтобы быть буфером, преобразовывать невыполнимые государственные законы и правила в выполнимые и приемлемые.
Русская система управления, являясь неэффективной в кратко- и среднесрочном плане, с долговременной точки зрения вполне эффективна, так как чудовищные затраты в конце концов компенсируются впечатляющими результатами.
Чем сложнее производство и общество в целом, тем менее действенным становится применение государством традиционных русских управленческих механизмов.
С университетской халтурой вообще практически невозможно бороться «сверху»; качество системы образования определяется преимущественно степенью зрелости общества.
Исторической задачей фазы рыночных реформ было не удовлетворение запросов потребителя, а типичная для русского управления задача перераспределения ресурсов от старых секторов к новым.
В конкурентной борьбе выживут и закрепятся в качестве отраслей национальной специализации те отрасли, в которых технологический уклад соответствует характеристикам русской модели управления на новом ее этапе.
⌘ ⌘ ⌘
Книгу я одназначно рекомендую — она уже давно вошла в разряд необходимого чтива для любого мыслящего и русскоговорящего читателя.
Не так давно я побывал на похожем фестивале, Masters Of Digital Paintings. Несмотря на то, что я с трудом рисую даже свою подпись, послушать дизайнерские истории оказалось чрезвычайно интересным. Так что я ожидаю, что «Люстра» будет куда более крутым мероприятием.
В отличие от MODP на «Люстре» будет четыре полных дня лекций и семинаров, не считая выставки работ и вступительного перфоманса.
Четыре дня фестиваля будет посвящено четырём темам: типографике, медиа, иллюстрации и дизайну. Соответственно, приедут выступать самые разные лекторы: от Юрия Гордона до Олега Пащенко. Лекции переплетаются с семинарами и мастер-классами, так что день заполняется полностью: с раннего утра и до вечера.
Я планирую посетить все мероприятия, на которые смогу попасть (считайте, практически все) — после фестиваля будет огромный, подробный отчёт с фотографиями, историями и цитатами. Уверен, будет круто — приходите и вы.
У «Люстры» непросто с билетами: на разные мастер-классы и в разные лекционные дни нужно покупать отдельные билеты. Советую почитать расписание, выбрать интересных для себя ребят и покупать билеты на них. Насколько я знаю, еще сутки будет действовать предпродажа билетов с 30% скидкой.
Увидите меня на фестивале — смело подходите знакомиться.
На «Теориях и практиках» вышла занятная статья про то, что скоро нам Крыш мы истощим ресурсы планеты и человечеству придётся экономить населением.
В 1972 году исследователи МТИ утверждали: согласно «обычному» сценарию рост населения и благосостояния будет вести ко все большему производству, а это станет причиной еще более резкого роста загрязнения окружающей среды. Имеено это, согласно статистике, и происходит. Мы стремительно истощаем ресурсы, растет загрязнение окружающей среды, растет потребление продуктов и продовольствия на душу населения. Стремительно растет население Земли.
Так что до сих пор «Пределы роста» совпадают с реальностью. Что же случится дальше? Если верить книге, чтобы поддерживать продолжающийся рост производства, потребуется все больше использовать ресурсы. Но чем больше ресурсы используются, тем дороже становится их добывать. Когда добыча станет слишком дорогой, производство начнет падать — согласно книге, это произойдет уже около 2015 года. Загрязнение окружающей среды продолжится, но, поскольку ресурсов станет меньше, это неизбежно скажется на производстве продовольствия. Сократятся медицина и образование — и уже с 2020 года нас ждет резкий рост смертности. С 2030 года население Земли начнет резко сокращаться — по 500 миллионов в десятилетие. Условия жизни в итоге вернутся к уровню примерно 1900 года.
Весьма занятная статья — советую ознакомиться. Она натолкнула меня на интересную мысль, над которой я предлагаю совместно подумать.
Представим, что ситуация неограниченного потребления и грядущий ресурсный коллапс — это неизбежное будущее. Если говорить просто, то представим, что наша зрелость придётся на пору стремительного дорожания вещей и борьбы за выживание.
Вместо билетов на самолёт мы будем вскладчину покупать перечиненную стиральную машину, фонарик превратится в желанный подарок на день рождения, пища станет проще, здоровей и реже. Представим, что настанет тяжёлый экономический, общечеловеческий кризис, в котором основной задачей человека станет выживание в весьма тяжелых условиях.
Как человек нашего времени может подготовиться к наступлению такого безрадостного будущего? Какие ресурсы он может запасти, какие навыки натренировать? Как нужно жить сейчас, чтобы выжить в кризисном будущем?
Прежде всего, мне кажется самоочевидным, что денежные накопления отойдут на второй план. Вклады, сбережения, инвестиции быстро потеряют свою ценность. Деньги наконец станут бумажками, которыми можно топить печь или паровоз. Следом за деньгами потеряют своё значение вещи — они быстро изнашиваются, легко выходят из строя и созданы быть заменёнными, а не починенными. Большой дом будет слишком дорого отапливать, а плазменный телевизор не очень радует в городе, где электричество дают на три часа в сутки.
За угасанием мира высоких технологий будет падать спрос на айтишников. Ребята вроде меня, выполняющие вспомогательную роль, быстро познают вкус голода. Ресурсный кризис медленно, но верно расшатает современную пирамиду человеческих профессий. Верхушка пирамиды осыплется, обнажив основание — людей, которые зарабатывают на жизнь физическим трудом.
Мне кажется, что в тяжелые времена ресурсного кризиса выжить смогут те, кто умеет работать руками, и чей труд основан на специальных знаниях и многолетней практике. Человек, который умеет шить одежду или обувь, всегда будет сыт — одежда и обувь нужна в любое время. Стоматолог обеспечит себя и своих детей, потому что лечить зубы нужно во все времена, это базовая человеческая потребность. Человек, который умеет работать в поле и знает, как ухаживать за растениями, прокормит себя и превратит свой труд в обменный ресурс. Если человек не способен ни к чему из вышеперечисленного, но умеет обращаться с оружием, то сможет добыть еду или защитить то, что имеет.
Иными словами, для выживания в предполагаемом кризисном будущем человек прежде всего должен обладать востребованными навыками. Умение сложить печь, обработать дерево, способность починить машину — они помогут дожить до старости и не умереть от голода.
Я, конечно, малюю будущее слишком тёмными красками. Очевидно, что основной удар тяжелого будущего придётся на людей, которым и сейчас несладко: жителей небогатых стран, стариков, тяжело больных людей. Вероятно, наступление XIX века будет достаточно плавным для того, чтобы наши нежные тела и характеры успели огрубеть, покрыться мозолями, переодеться из пуховиков из «ююникло» в меховые шубы. Если мы не сможем преодолеть или отсрочить тёмное будущее, то, скорее всего, застанем его лишь в старости (однако от этого оно не перестанет быть таким же печальным).
А еще мне интересно послушать ваше мнение. Как вы считаете — способен ли современный человек подготовиться к кризисному будущему? Во что ему следует вкладываться: в тушёнку или в навыки сапожника? Верите ли вы в то, что в будущем будет хуже, чем сейчас? Люблю читать ваши комментарии.
Илья Александров однажды загрипповал, а потом с ним случился большой и интересный медицинский лонгрид.
Занятно про оригинальную трилогию «Звёздных войн». Она осталась оригинальной лишь в мечтах и воспоминаниях фанатов, которые бережно, по крупицам пытаются сохранить постоянно улучшаемые и дорабатываемые фильмы.
Трогательная история любви двух порноактёров: «O.K., so maybe a kiss is a strange way for two porn stars to fall in love, but for us it’s true. I developed a maddening crush on him, and my affection seemed to be returned. But he was in a relationship, and I was still as career-minded as ever, so our attraction stayed confined to the porn set, once a month as part of my shooting schedule».
Дожили, теперь с литеры для высокой печати начали на 3D-принтере штамповать.
Занятно про то, как выглядят родительские собрания в израильской школе: « Обсудили порядок празднования дней рождения в классе: каждый месяц есть один день, в который празднуют дни рождения всех учеников, у которых они в этом месяце. Если таких больше 4, разделяют на два дня. Тех, у кого в июле или августе, приписывают к июню».
Я к статьям «Спутника и Погрома» весьма скептически отношусь, но про Летова они хорошо написали: «Летов создал мерцающий язык, скажем так, претенциозного быта: то есть, с одной стороны, язык, в силу семантики и грамматики прямо соотнесенный с реальной жизнью, с другой же — наполненный даже не культурой, а тем, что называется notion культуры, впечатлением ее присутствия при, однако, явном недостатке прямых фактических подтверждений ее наличия. Важно, что он не делал этого сознательно: очевидно по его песням, что он не слюнил карандаш с эксплицитным желанием вкорячить в текст какого-нибудь Бо Цзюйи или мост Мирабо, как это делал БГ. Слушая Летова — и, что важно, полностью понимая его, — тот социальный слой, о котором я говорю, как бы получал лексическую и идеологическую связь со всем тем, что он уже успел усвоить как престижное — то есть с высокой культурой, — без необходимости долго и уныло по-настоящему знакомиться с ней. Да, ровно тем же самым объясняется и популярность БГ, но есть помянутый выше нюанс: можно сказать, с известной долей натяжки, что БГ — это сама культура, как бы спустившаяся к простому человеку, Летов же — это простой человек, поднявшийся до уровня культуры, что для его публики, еще не обросшей жирком социального снобизма, существенно более ценно. Проще говоря, БГ — это бог, Летов же — человек, ставший равным богу: второе если и не почетнее, то куда более близко и многообещающе. Соответственно, их и ценит разная публика: если поклонником БГ может оказаться неожиданно каждый (примерно та же история с христианством), то поклонников Летова (как и поклонников определенных социальных учений) можно предсказать».
В рамках борьбы с раком груди лондонский фотограф показала 100 женских сисек.
Московская книжная ярмарка — это наглядный способ увидеть, что читательские интересы россиян и возможности издательств сплелись в безумном поцелуе и ударились головой о самое днище мракобесия.
Я понимаю, что на ярмарке не присутствовало значительное количество приличных издательств. Однако ста участников было достаточно для того, чтобы составить впечатление о книжных вкусах дорогих россиян.
Если судить по ярмарке, россияне любят читать правду о святой любви Сталина и Берии, мечтают воспитать ребёнка в ведических принципах, хотят узнать подъюбочную правду об эпохе перестроечной распущенности, предпочитают военно-историческую литературу про борьбу с укрофашистами.
Примерно половина издательств печатают религиозную литературу (причём некоторые старательно, но неумело маскируют её под научную или художественную). Иногда издательство печатает пару приличных книг для отвлечения внимания, а потом начинает фигачить святую правду.
Особый мрак — это национальные стенды. Так у стенда «Армянские издательства» разливали коньяк, а в «Книгах Ирана» лежало две брошюрки на фарси. Стенд Французского института продавал втридорога круассаны из «Волконского» и книги «Французские женщины не толстеют».
Иногда встречались странные стенды: «Ваш Николай Куклев», «Компания успех» и «ГМУП Фёдорова» с книгой «Мы из МПИ». Еще встретил стенд «Старая Басманная ваш мамонт минувшее», но не решился подойти. У стенда «Противодействие книжному «пиратству» в сети интернет» не было вообще ничего и никого.
Меня немного напрягло то, что серия встреч называется «Открытым университетом». Блин, это же просто лекторий, где интересные люди рассказывают на полусвободные темы! Наверное, стоит ждать «Докторантуру W-O-S».
Лекцию пересказывать не буду — она получилась приятной и вполне себе самобытной. В рамках «Университета» обещают регулярные встречи по средам и субботам, на которые я буду ходить. Приходите и вы.
