В последнее время я много снимаю на «маленькие» кассеты «Поляроид» (тип 600, SX-70, Spectra).

У каждой кассеты «Поляроида» есть защитный слой из плотного темного картона — шибер (или darkslide по-английски). Когда кассету вставляют в камеру, шибер автоматически выезжает (можно считать что это такой нулевой кадр). После этого можно смело снимать, а шибер предполагается выкинуть за ненадобностью.

Сам не знаю почему, но я начал собирать эти шиберы. Кажется, по ним можно проследить, как компания пытается превратить ненужную ерунду в объект дизайна и создатель настроения (тем более что ей это ничего не стоит).

Сперва после банкротства «Поляроида» компания-преемник «Импоссибл» начала печатать на шиберах название своего бренда, и больше ничего.

Видимо это им быстро наскучило, и они решили нанести на картонку цитату из «Автостопом по галактике»:

После они придумали печатать 101 совет о правильном фотографировании на «Поляроиде». Судя по тому что у меня скопилась стопка шибером с советом №1, и больше никаких советов я не видел — идея не очень зашла.

Затем они видимо решили расслабиться и просто наносить на шиберы постмодернистские слоганы. Уже лучше!

И наконец, в «Импоссибл» решили вернуться к идее с советами. Но теперь каждый совет начали сопровождать картинкой в минималистичном стиле. Такой шибер уже совсем не хочется выбрасывать.

А еще у «Импоссибла» иногда выходят лимитированные серии кассет. В некоторых из них можно найти свои шиберы (буду считать их коллекционными):

Я регулярно созваниваюсь с коллегами по разным делам. Заметил, что часто люди зовут на созвон вот так:

Мне такое приглашение не нравится.

О чем? Непонятно, о чем будем разговаривать. Это важно, потому что иногда для разговора нужно подготовиться: почитать материалы, исследовать вопрос, может быть даже сделать первую версию того что планируем обсудить.

Надолго? Иногда думаешь что созвон быстренький, а он растягивается на час.

Когда? Из-за того что неясен предмет разговора, непонятен его дедлайн. Нужно прямо сейчас созвониться потому что дело горит, или можно завтра, или вообще через неделю? Иногда пугаешься и бросаешь все дела, а на другом конце у собеседника просто идея какая-то возникла.

Короче говоря, звать на созвон надо так:

Всё равно всю эту информацию о созвоне лучше бы знать. Мне приходится переспрашивать это у коллеги, теряя время. Нафига? Лучше заранее все написать.

И еще немного советов:

1. Хватит спрашивать «Когда тебе удобно?». О своем удобстве я позабочусь сам, лучше сразу скажи когда удобно тебе.
2. Для экономии времени и увеличения вероятности получить ответ всегда выгодно заботиться о собеседнике, предоставляя ему как можно больше информации для принятия решения. Это окупается.
3. Созвон нужен для диалога. Если подозреваете что собеседнику нечего сказать, то лучше написать. Например, не нужно звонить чтобы рассказать какой новый способ решения проблемы вы придумали. Собеседник же ничего об этом не знает еще: он либо возьмет паузу чтобы подумать, либо ляпнут что-то просто потому что его спросили (есть и такие люди).
4. Чем выше человек в рабочей цепочке, тем дороже его время и тем сложнее должен быть процесс вызванивания его. Прокляты компании, когда кто-то может просто прислать тебе приглашение или забронировать время в твоем календаре, подразумевая что ты точно будешь.
5. Дважды прокляты люди, которые просто звонят без предупреждения.

Записал небольшой видеорассказ о двух зеркальных фотокамер последнего периода существования компании Rollei — среднеформатной Rolleiflex 6001 и малоформатной Rolleiflex 3003.

Есть такая компания — Lomography. Она выросла из сообщества энтузиастов, которые придумали когда-то само слово «ломография»: фотографирование разной ерунды просто так, «от пуза». Со временем они разрослись: начали производить свои фотокамеры и фотопленку. Обычно фотоплёнку они «перепаковывают»: покупают у других производителей большими рулонами, мотают в свои баночки с хипстерским дизайном, и продают с наценкой. Но иногда, редко, они пытаются сделать что-то сами.

Попробовал фотопленку, которую в «Ломографии» создавали сами путем экспериментов. В компании пытались создать пленку со измененной спектральной чувствительностью. Если обычная пленка пытается передавать цвета примерно так же, как видит их человеческий глаз, то пленка от «Ломографии» эту передачу цветов смещает. В ней голубой цвет уходит в зеленую сторону, зеленый и желтый становятся оттенками фиолетового и так далее. Скорее всего ребята из «Ломографии» пытались передать эффект легендарной инфракрасной фотопленки Kodak Aerochrome, которую уже давно не выпускают и которая стоит очень дорого.

От «Аэрохрома» в названии остался «-хром», превратившись в «Ломохром». Обычно такие «-хромы» означает, что пленка — слайдовая, но плёнка от «Ломографии» проявляется по обычному цветному процессу С-41. Производитель заявляет плавающую чувствительность: от 100 до 400. От того, какую чувствительность выберешь, зависит оттенок: он может быть и слегка-фиолетовым, и насыщенным словно индиго.

Я купил катушку пленки и отснял её с чувствительностью в 400 единиц. Снимал на Pentax 67 105 1:2,4, все мерил встроенным экспонометром. Вот несколько примеров:

Ну что сказать — это конечно не «Аэрохром», но для любительских целей сойдет. Нужно купить пару катушек на будущее, а то плёнку распробовали и они уже много где закончилась.

Спросите себя: «Кто из моих знакомых пишет книгу (например, мемуары)? Кто из них напишет книгу в обозримой перспективе?»

Если отвечать быстро, то я бы сказал: «Никто. Не могу представить себе писателей среди своих друзей». Но если я чуть подумаю (а я подумал), то отвечу так: «Все мои друзья пишут книги, каждый день, по кусочкам — и публикуют их в соцсетях».

Мне кажется что в этом заключен глобальная разница в создании и представлении, прости-господи, контента.

Еще полвека назад единица представления информации была значительной. Для музыкантов — полноценный альбом в 10-12 композиций. Для писателя — книга. Это было связано прежде всего со сложностью и дороговизной средств выведения книг и альбомов на орбиту конечной аудитории. И музыкальный альбом, и книга были для издателей большой инвестицией, издавать их было дорого. Издатели были снайперами — ошибиться можно раз или два, но лучше не стоит.

Сегодня есть мощный и почти неограниченный источник доставки контента для его получателей — интернет. И это изменило подход к производству музыки, текста и чего угодно еще.

Например, раньше музыканты старались и писали 10-12 песен альбомом, часто складывая их в историю. Можно вспомнить «Downward Spiral» группы Nine Inch Nails, в котором треки последовательно рассказывают историю сходящего с ума человека, который движется к самоубийству (и знаменитому финальному треку «Hurt»). Музыкантам было важно сделать целый альбом круто, потому что они зарабатывали деньги на нем. Если альбом расходился хорошо, группа становилась известной и богатой.

Сегодня музыканты почти не зарабатывают деньги на продаже музыки (за исключением плеяды самых известных), а зарабатывают на живых выступлениях. Они чаще и охотнее выпускают музыку треками (альбомами-синглами). У группы средней руки может быть 1-2 полноценных альбома и 20-30 синглов. Это связано с тем, что музыкантам нужно все время быть на поверхности волны хайпа. Например, у группы Little Big 1 полноценный альбом на 12 треков, 2 альбома-коротыша на 7 треков… и 23 клипа, каждый из которых создается и продюссируется с единственной целью — залипнуть в головах людей и вытащить группу на вершину популярности. Эту славу потом можно монетизировать концертами. В новой парадигме музыканты могут смело слать издателей в жопу. Выложил трек в пабликах «Вконтакте», и завтра ты хедлайнер фестиваля «Боль».

Аналогично с книгой. Зачем запираться в кабинете, месяцами писать биографию или воспоминания, когда можно делать это каждый день, по кусочку? Заработать на книге сегодня вряд ли получится, а быть на виду — легко (и это как раз то, что нужно). Условные Илья Красильщик и Андрей Подшибякин — это типичные писатели нового времени, «автоматчики». Раньше бы они строчили повести и мемуары, а сегодня спокойно пописывают себе в фейсбуке. Я сам работал в издательстве и знаю, что сегодня у вас возьмут любую рукопись и напечатают её, если у вас миллион подписчиков в инстаграме. Но читать её конечно уже никто не будет.

В целом все это приводит к глобальному и неотвратимому мельчанию контента. Способность написать книгу в 200-300 страниц и прочитать такую книгу становится редким навыком. Это не хорошо и не плохо, просто это так. Ну а мне кажется что с новой моделью дистрибуции контента люди стали потреблять куда больше этого самого контента, чем раньше (говорить о качестве и пользе, наверное, не будем).

Так что если вам нужен пример того как цифровизация нашей жизни влияет на людей — вот он. Лет через 30 будете рассказывать детям, что знали человека, который знал человека, который видел настоящего писателя в бинокль.

Давненько не выкладывал поляроидных снимков, а у меня накопилось за весну и половину лета. Отобрал 15 любимых.

В юности я жил с мамой в простой череповецкой хрущёвке. В нашем доме в подвале для жильцов были оборудованы небольшие загородочки вроде кладовок, в которых мы и соседи хранили разные вещи.

В нашей загородочке всегда лежали разные доски, которые так и не забрал папа, и куча разного хлама: старая кафельная плитка, какие-то инструменты, одежда, вещи, мелкая мебель. Комнатушка площадью примерно в 5 квадратных метров была забита ими полностью, едва можно было встать (да и сейчас она забита точно так же). Тем не менее, такая подвальная кладовка казалась большим преимуществом — не знаю, чтобы у кого-то из череповецких знакомых была такая же в подвале, и часто все это барахло хранилось у них дома.

А еще в подвальной кладовке зимой хранилась картошка. И мама регулярно посылала меня с мешочком в подвал, набрать из мешка пару килограммов домой. Я каждый раз терпеть не мог туда спускаться, ведь подвал оставался подвалом: темный, сырой, грязный, с грубыми бетонными стенами и полом, с хаотично торчащими во все стороны трубами и проводами, с темными проемами в стенах, которые неизвестно куда уходили. Это было максимально неприятное и неухоженное место.

Когда я переехал в Германию, то обнаружил что в здешних домах в подвалах также есть комнатушки для хранения барахла (они называются Mietekeller). И спустившись туда впервые, я просто обалдел.

Есть такой термин — инженерная культура. Чем аккуратней, продуманней, красивее, правильнее сделана техническая часть, тем инженерная культура выше. Особенно ценно, когда инженерная культура высока в редко посещаемых сферах, там, где казалось бы неважно как все сделано. Грубо говоря, когда один человек надевает грязное, нестиранное белье («И так сойдет, все равно никто не видит»), другой обязательно наденет чистое. По таким деталям можно понять, кто ответственно подходит к каждой мелочи, а кто позволит себе сделать малозначительные детали тяп-ляп. Это и есть инженерная культура.

Хочу показать вам инженерную культуру в немецком подвале.

Посмотрите как аккуратно проведены электрические провода к предохранителям.

Труба над дверью могла чуть провиснуть, и её подкрепили стяжкой.

Трубы подписаны, задвижки на них — разных цветов, да еще и обтянуты изолирующими хомутами.

Все чрезвычайно аккуратно, никаких дыр и щелей. Трубы словно врастают в стену.

Я как инженер по образованию получаю от таких вещей большое эстетическое удовольствие. Уверен, у инженеров и рабочих, которые занимались этим подвалом, чистое белье.

В 1980-м году немецкий режиссер «новой волны» Рудольф Томе снял фильм «Берлин Шамиссоплатц». В те годы фильм позиционировался как романтическая мелодрама, а сейчас, спустя почти 40 лет после выхода, кино смотрится скорее как документальный артхаус.

Томе снимал фильм без больших бюджетов, в «Берлине» много натурных съемок. Для меня он стал настоящей энциклопедией жизни Западного Берлина 80-х годов. В нем показано множество деталей: как жили люди, как одевались и чем занимались, как выглядел город. Для нас наверное таким же фильмом-энциклопедией может считаться «Москва слезам не верит», который вышел в прокат в том же 1980-м году.

Сюжет фильма вращается вокруг отношений Мартина и Анны. Анна — студентка и журналистка, живущая в Кройцберге, в районе площади Шамиссо. Она небогата и вынуждена снимать небольшую квартирку в доме, который собираются пустить под реновацию. Мартин — взрослый состоявшийся архитектор, компания которого будет заниматься переустройством района Шамиссо.

Декорациями к фильму служит жилищный кризис, который к 80-м годам прошлого века начал вступать в острую фазу. Западный Берлин развивается, в город приезжают новые жители, а многие из старых становятся богаче. Начинается джентрификация: старые районы, заселенные небогатыми и молодыми представителями творческих профессий, начинают перестраивать и реконструировать. Для студентов, художников и музыкантов после реконструкции уже нет места в новых районах, где цены на аренду сразу же повышаются. Жители Кройцберга в районе площади Шамисо решают бороться за свои дома.

Я сделал несколько стоп-кадров с моментами, которые мне понравились. Замечу, что я не большой специалист по берлинской топографии и многих деталей не знаю, и поэтому всегда рад подсказками.

С первых кадров фильма показывают район Шамиссо и дома старой постройки — «альтбау». Можно заметить плакаты, которые местные жители вывешивают их окон в знак протеста. Еще одна деталь, которую сейчас уже не увидишь — целые рощи телевизионных антенн.

На фоне серых старых домов разноцветные машинки выглядят игрушечными.

Жители Шамиссо пытаются привлечь внимание к себе и своим проблемам, устраивая концерты прямо на улице. Сцену сделали, как бы сейчас сказали, из говна и палок. Еще занятно как разноцветная одежда зрителей рифмуется  с кадром выше.

Квартира главной героини — Анны. Пакет на двери в кухню исполняет роль мусорного ведра (еще никакого раздельного сбора мусора). Туалет и душ у нее общий с соседкой по площадке. Ключ от туалета висит в коридоре на стене. Интересно, зачем его запирали?

У архитектора Мартина квартира побогаче.  Интересно, для чего в двери на кухню такое закрывающееся окошко? Может быть, раньше жильцы туда не заходили, а еду им ставили в окошко словно в школьных столовых?

Пока Мартин разговаривает по телефону, за его спиной можно увидеть странное пространство, похожее на застекленный балкон. Там даже ничего нет, просто рамы и кафельный пол. Кажется, что вся комната Анны может поместиться в этом балконе. Да уж, если богатство — это возможность спокойно переплачивать за вещи и жилплощадь, которыми ты толком не пользуешься, то Мартин безусловно состоятельный человек.

Анна идет по улочке в Шамиссо. Кажется, что за 40 лет ничего не изменилось! Традиционное мощение: в центре плиты, по краям — мелкая брусчатка. Ролльставни на дверях магазинов, собака на поводке, вечно запаркованные обочины.

Западноберлинский рынок той поры выглядит примерно как советский (только с продуктами). Клубника по 1,5 марки.

А это просто удивительная сцена. Анна с соседкой курят косяк с травкой. Это 1980-й год! И мало того что обычные люди курят травку, так это еще спокойно показывают в кино. При этом соседка Анны рассказывает о своей работе — она выступает в секс-шоу.

Реновация в разгаре! Мартин с каким-то прорабом пьют пиво прямо на кирпичах. На заднем плане вырастают панельные дома, которых и сейчас в Берлине полно.

Анна с парнем-активистом печатают фотографию Мартина для какой-то своей левацкой газеты.

Герои заходят в местный барчик. Интересно, что это за устройства висят слева и справа? Похожи на торговые автоматы.

Мартин — «воскресный папа». Дома у него атмосфера «бобо»: плакаты с Уорхоллом, рояль.

Свежие розы в вазе, дорогая мебель, хороший виниловый проигрыватель — Мартин слушает его почему-то в наушниках, подпевая по-английски. Иногда кажется что это не Мартин вовсе, а Ник Кейв.

Когда телом ты в Западном Берлине, а душой — в Восточном.

Парни в баре показывают «пьяный фокус» — «Цеппелин». Если смять салфетку, поставив её торцом и поджечь, то… Лучше вам этого не знать.

Мартин пришел на рынок за шампанским. Опытный глаз сразу увидит и «Нутеллу», и «Ягермайстер».

Главные герои приехали купаться в пригород Берлина — Ванзее. На занднем плане видны забавные горки для скатывания прямо в воду, а на переднем плане — «штранд корб», традиционные немецкие пляжные кабинки.

Аэропорт «Тегель» кажется с тех пор совсем не изменился. Те же двери, интерьеры, те же наклейки на дверях.

А вот герои на выставке современного искусства в Новой национальной галерее, построенной по проекту Миса ван дер Рое. Тогда в самом центре Берлина мог быть какой-то пустырь с сорняками, на котором немец мог запарковать свою машину.

На заднем плане — здание Берлинской филармонии, почему-то в лесах.

Анна пришла в аптеку. Раньше тесты на беременность приходилось делать, сдавать и ждать результатов. Еще и врач тебе объявляет результаты вслух.

Просто красивый кадр.

Жители Шамиссо печатают листовки в защиту своего района. За станком висит плакат «Harrisburg is everywhere». В конце 1979 года по всему миру поднялась волна протестов против строительства атомных электростанций, связанная с аварией на атомной электростанции в Пенсильвании, возле городка Харрисбург.

Продолжаю конспектировать лекции о том, как работают авиакомпании и от чего зависят их цены.

В первой статье рассказывал о том, на что уходит стоимость билета и на чем зарабатывают лоукостеры, второй — о том, как авиакомпании воюют ценами и как «Бомбардье» победил «Боинг». В третьей — о самолетах ближайшего будущего и том, как авиакомпании формируют свои расписания, в четвертой — как самолеты летают тыщи миль над океаном и почему случается овербукинг. В пятой — про досмотры в аэропорту, политический аспект авиаперелетов и почему Сибирь — одно из важнейших мест для гражданской авиации. В шестой — про то, как аэропорты зарабатывают деньги и почему 20-часовые авиаперелеты снова в моде.

Начнем с рассказа о том, как авиакомпании определяют эффективные маршруты.

• Авиакомпании могут зарабатывать на удачных маршрутах огромные деньги. Например, «Бритиш Эйрвейс» на рейсе между Лондоном и Нью-Йорком зарабатывает более 1 млрд долларов в год.
• При этом неудачные маршруты приносят большие убытки. Недавно «Америкен Эйрлайнс» закрыла рейс из Чикаго в Пекин, на котором авиакомпания теряла 80 миллионов долларов ежегодно. И это не смотря на то, что рейс был между одними из крупнейших и экономически развитых городов в мире на современном и высокоэкономичном «Дримлайнере».
• Поиск эффективных маршрутов — это целая наука, которая много сложнее связывания крупнейших мировых городов. И эффективность построения маршрутов отличает прибыльную авиакомпанию от убыточной. Есть два важных фактора, на которые смотрят авиакомпании: сколько полетит людей и сколько они готовы заплатить.
• Чтобы спрогнозировать загрузку будущего рейса, авиакомпании добывают и изучают данные. Например, чтобы открыть рейс из Денвера в Орегон авиакомпания «Юнайтед» заметила большой трафик из Денвера в Сан-Франциско и из Сан-Франциско в Орегон. Они предположили что прямой маршрут привлечет пассажиров, которые сейчас летают с пересадкой, и открыли рейс в 2015 году.
• Другой способ получить данные — купить их у билетных агрегаторов. Агрегаторы не только знают, куда люди покупают билеты, но также куда они хотят полететь. Например, авиакомпании узнали у «Скай Сканнера» о том, что более 190 тыс человек в год ищут билеты из Бирмингема в Гонконг, 420 тыс человек ищут рейсы из Дели в Окленд, более 1 млн человек хотят улететь из Бангкока в Барселону. Скорее всего большинство этих людей летит и сейчас, но с пересадками. Авиакомпании предполагают, что прямые рейсы смогут перетянуть пассажиров.
• То, сколько пассажиры готовы заплатить — это другой важный фактор. Обычно за длинные беспосадочные перелеты пассажиры традиционно платят больше, но число таких пассажиров не очень большое. Авиакомпаниям важно найти баланс между ценой и эффективной загрузкой лайнеров. Это удается не всегда. Когда «Юнайтед» запустила прямой рейс из Сан-Франциско в Сингапур, билеты на него продавались от 440 долларов — дешевле было невыгодно летать. Но пассажиры предпочитали пересесть в Пекине, и заплатить чуть меньше, и рейс закрыли.
• Вопрос финансовой эффективности также в том, чтобы рационально расходовать ресурс самолетов. К примеру, «Юнайтед» поставила 4 лайнера на маршрут из Сан-Франциско в Сингапур, на 2 рейса в день. Пассажир на них платит от 880 долларов за билет туда-обратно, за 16-часовой перелет. Столько же платит пассажир за 8-часовой перелет из Вашингтона в Лондон. Эти же 4 самолета сделают в 2 раза больше рейсов и принесут в 2 раза больше денег.
• Маршрут, который эффективен для одной авиакомпании, может оказаться неэффективным для другой. Например, у австралийской авиакомпании «Кантас» есть 3 рейса в Китай. При этом у китайских авиакомпаний — 43 рейса в Австралию. Все потому что китайцы предпочитают летать своими, знакомыми авиаперевозчиками.
• Иногда авиакомпании запускают очевидно убыточные маршруты, чтобы выгнать с них конкурентов. К примеру, в 2017 году исландская авиакомпания «Вау-эйр» запустила рейс из Рейкявика в Даллас. Сразу же рейс из Рейкявика в Даллас запустила и другая исландская авиакомпания — «Исландэйр». И тут же рейс из Дассала в Рейкявик открыла американская авиакомпания «Америэн Эйрлайнс». Она была готова существовать на высококонкурентом направлении по двум причинам. Прежде всего, Даллас — это её хаб, и она могла собирать на рейс транзитный трафик с десятков других американских городов, куда летает из Далласа. А с другой стороны, она хотела не отдать исландским авиакомпаниям лакомый кусочек — транзитный трафик через Рейкьявик в Европу. Обе исландские авиакомпании не выдержали такой конкуренции и закрыли свои маршруты.
• Также на маршрутизацию влияют и другие факторы: наличие самолетов, государственные разрешения, свободные слоты в аэропортах. Обычно на разработку всех бюрократических тонкостей у авиакомпаний уходит год и больше. А еще единственный способ проверить, работает маршрут или нет — это начать летать по нему. Поэтому авиакомпании всегда будут открывать и закрывать новые рейсы.

Второй рассказ — об экономических причинах созданиях многострадального «Боинг 737 Макс».

• «737 Макс» — один из самых новых и современных лайнеров. Не смотря на это, в нем до сих пор используют бумажные чек-листы вместо электронных, запускается за 7 шагов вместо нажатия тумблера и использует физические тросы-тяги для управления вместо кабелей и электродвигателей.
• Все это намекает на его истинное свойство — «737 Макс» на самом деле не новый самолет, а просто улучшенная версия обычного 737, который летает уже более 50 лет. Большинство его инженерных решений созданы людьми, которые уже умерли от старости. Причина, почему «Боинг» занимается рестайлингом старых самолетов — исключительно экономическая.
• «Боинг» не спешил этого делать раньше, потому что для узкофюзеляжных, работающих на коротких маршрутах самолетов топливная эффективность не так важна. Дело в том, что маленькие самолеты проводят в небе меньше времени, чем большие (8,2 часа против 11,5 часов, в среднем). При этом узкофюзеляжный самолет совершает до 4,5 полетов в день против 1,5 для широкофюзеляжного самолета. Авиакомпании предпочитают недорогой и не слишком эффективный самолет дорогому и суперэффективному — его эффективность не окупается.
• Обычный 737-800 стоит 89 млн долларов (и эту цену можно снизить во время переговоров). За 50 лет выпуска «Боинг» научился производить 737 быстро и недорого. На пике со стапелей выходило по лайнеру каждые 14 часов.
• Из-за того что эффективность узкофюзеляжных лайнеров не так важна они и так недорого продаются, авиакомпании фокусируются на получении эффективных широкофюзеляжных самолетов, и авиапроизводители конструируют такие в первую очередь. Так, за последнее десятилетие в небо поднялись «Эйрбас А350» и «Боинг 787 Дримлайнер».
• Однако в последнее время авиакомпании изменили привычную модель использования узкофюзеляжных самолетов — вместо привычных коротких маршрутов они начали использовать их на длинных маршрутах тоже. Компании ставят маленькие самолеты там, где с трудом загружают большие. Попутно наложился тренд на увеличение стоимости горючего, и авиакомпании стали более требовательными к топливной эффективности в том числе и небольших самолетов тоже.
• «Боинг» откладывал создание нового, экономически эффективного узкофюзеляжного самолета, но в 2010 году «Эйрбас» представил свою версию такого самолета — «А320neo» (где neo — New Engine Option). Рынок быстро показал, что авиакомпании изголодались по такому самолету. Вскоре после презентации нового «А320», авиакомпания «Америкэн Эйрлайнс» с одним из крупнейших флотов в мире и строгой приверженностью к «отечественным» «Боингам» заявила о том, что заказывает сразу 260 новых «Эйрбасов». До этого «Эйрбасов» в её флоте не было вообще.
• В пресс-релизе «Америкэн» было сказано, что компания готова заказать также сотни обновленных 737-х с улучшенной топливной эффективностью. Но тогда новый самолет от «Боинг» не был даже анонсирован. Соглашаясь заказать несуществующий самолет, в «Америкэн» словно предупреждали «Боинг»: «Ребята, нам не нужен новый самолет, просто обновите старый — и мы закажем».
• Авиакомпании согласны на обновленный самолет вместо нового, потому что топливная эффективность — это не единственные траты. Другой важный пункт затрат заключен в пилотах. Пилоты специализируются на конкретных типах самолетов. Пилот, который летает на 737, может летать на всех его модификациях. Для него даже нет особой разницы, летать на новом самолете или на самолете 50-летней давности. Авиакомпании предпочитают обновленную версию 737 совершенно новому самолету, потому что у них уже есть тысячи обученных пилотов, которым не нужно переучиваться (не говоря уже о том, что это очень дорого). Это главная причина, почему крупные лоукостеры вроде «Райанэйра», «Изиджета» или «Саус-веста» держат флот только из одного типа самолета.
• Итак, вскоре после анонса «Америкэн», «Боинг» заявил о том, что выпускает обновленный 737 — «737 Макс». Новый самолет обещал быть на 15% эффективнее и мог летать на 7100 км (против 5400 км у предыдущей версии). Это значит, что обычный узкофюзеляжный самолет мог бы легко летать из Америки в Европу.
• Однако чтобы добиться этого, «Боингу» пришлось разместить под крылом «737 Макс» новый, значительно более крупный двигатель. Это было проблемой, потому что 737-й еще 50 лет назад создавали довольно низким   — тогда это позволяло загружать багаж в самолет без специальных транспортеров и обслуживать двигатели без лестниц. Это облегчало обслуживание 737 в множестве не слишком развитых аэропортов (что и обеспечило самолету широчайшую популярность). В предыдущих версиях 737 двигатель и так все увеличивался и увеличивался. В результате в «737 Макс» его пришлось выдвинуть далеко вперед и нарастить шасси на 20 см.
• Всё это изменило аэродинамику самолета, увеличив его тенденцию к задиранию носа. Чтобы скомпенсировать это, в лайнер установили систему MCAS (Maneuvring Characteristics Augmentation System). Система получала данные с датчиков угла атаки (то есть задирания носа) и пыталась выровнять лайнер. Но если датчик оказывался неисправен, то лайнер постоянно опускал нос сам, что могло привести к катастрофе. И привело 2 раза.
• Сейчас очевидно, что попытка «Боинга» улучшать улучшенное, накладывая заплатки на проблемы не привела ни к чему хорошему. Есть значительная вероятность того, что «Боинг» вообще откажется от нового самолета — столь велики издержки и страхи пассажиров.

В 2018 и 2019 году я много снимал на «мгновенные камеры» всех типов: Polaroid Spectra, 600, i-Type, SX-70, Fuji Inxtax Wide и Fuji FP100.

Отобрал 30 снимков, которые нравятся.