В человеческом обучении и освоении различных навыков есть простая, но интересная штука.

Каждый человек проходит четыре стадии овладения новыми навыками: от неосознанной некомпетенции к неосознанной компетенции.

Давайте посмотрим, как это работает на примере привычного всем навыка: вождения автомобиля.

1. Неосознанная некомпетентность

   Человеческий детёныш годов трёх-пяти видел машину, но понятия не имеет, что ей можно управлять. Ему кажется, что машина едет словно сама собой, а дядя за рулём делает какие-то странные штуки. Он некомпетентен в управлении автомобилем, но даже не осознаёт это.

2. Осознанная некомпетентность

   Когда ребёнок взрослеет, он начинает разбираться в устройстве мира и понимает, что машиной нужно управлять. Это примерно так же, как управлять игрушкой, но сложнее. Он всё еще некомпетентен в вождении, но уже понимает это. Кстати, я сам машину водить не умею и нахожусь примерно в этой стадии.

3. Осознанная компетентность

   Когда мальчик вырастает в молодого мужчину (или женщину, что тоже бывает), он идёт в автошколу. Он начинает разбираться в устройстве органов управления, учит передачи, педали, поворотники, обороты в минуту и литры на тысячу километров. Мужчина становится водителем: он компетентен в управлении машиной и понимает, зачем делает каждое своё движение.

4. Неосознанная компетентность

   Постепенно мужчина обрастает волосами, детьми и водительским стажем. Вот он уже водит тридцать лет, и буквально срастается со своей автомашиной: может запарковать её на любом пятачке, спастись из заноса и проехать от Москвы до Воркуты без сна (или во сне). Компетентность никуда не делась и только улучшилась, а вот осознанность пропала. Мужчина водит, словно дышит — как это само собой получается.

Человек последовательно движется из неосознанной некомпетентности к неосознанной компетентности во всех делах, которые изначально не умел, но научился (то есть практически во всех).

А вот несколько мыслей о четырёх стадиях умений:

• Людей в состоянии неосознанной некомпетентности мало. Обычно это либо дети поголовно, либо взрослые, которые узнают о каких-то очень специфических вещах. К примеру, я недавно узнал, что редактор кода может сам закрывать скобочки в функциях и переменных (а то и автоматически целые куски кода вставлять).
• Когда человек занимается любым делом достаточно долго, он проходит все стадии. Когда бросает заниматься, то скатывается из неосознанной компетентности в осознанную некомпетентность. Для некоторых моторных навыков можно остаться в неосознанной компетентности навсегда (например, нельзя разучиться плавать или пользоваться вилкой).
• На мой взгляд, прохождение разрыва между осознанной некомпетентностью и неосознанной компетентностью — это самое интересное. Это самый сок обучения, приобретение новых, неизвестных ранее навыков.
• В некоторых случаях люди стараются сознательно тормозить себя в осознанной компетентности. Например, лётчики стараются детально следовать инструкциям, проговаривают вслух действия, присматривают друг за другом. Это помогает избежать ошибок, которые в неосознанной компетентности ощущаются как случайные.
• Понятно, почему носитель языка не может быть по умолчанию хорошим его преподавателем.
• Человек может учить других, только когда он находится в стадии осознанной компетентности. Он умеет и может объяснить, как добиться того же. В то же время, в восточной философии есть культ сверхспособного мастера и его подмастерьев, которые слепо копируют его действия, в итоге достигая просветления. Это попытка перепрыгнуть из осознанной некомпетентности сразу в неосознанную компетентность.

Вместе с ребятами из мастерской высокой печати «Демоны Печати» отпечатал себе визитки в большое новогоднее путешествие.

Высокая печать или letterpress — это маленькая бумажная магия. По совместительству это одна из самых простых и самых древних полиграфических технологий. Всё элементарно: на матрицу наносится краска, затем сверху прижимается бумага, да так, что выступы матрицы продавливают в бумаге небольшие желобки. Так оттиск получается объёмным, причём это не бросается в глаза. Как и любая уважающая себя магия, высокая печать проявляется на уровне ощущений и таинственных наблюдений.

Я долго копил дома плакаты, календари и прочие бумажки, сделанные высокой печатью, несколько раз приходил к «Демонам» в гости под различными предлогами, но тут решился отпечатать небольшой тираж своими руками. А. быстро нарисовала иллюстрацию, я отправил её ребятам, и через пару дней всё случилось.

Высокая печать начинается с матрицы, или клише. Раньше матрицы изготавливались самыми разными способами: вырезались из камня, дерева и даже из куска плотного линолеума.

С помощью специального скотча клише крепится к пластине станка.

Печать на станке похожа на танец с железом, бумагой и краской. Две педали, ручка, лист бумаги и полдюжины барабанов. Нажал одну педаль, прокатил барабаны по клише и нанёс на него краску. Отпустил педаль, нажал вторую — открылись зажимы для бумаги. Вставил листочек, отпустил вторую педаль, прокатил голову станка до упора. В самом конце зажимы открываются, и оттиск появляется на свет.

Станок печатает типографской краской (если книги пахнут хорошо и вкусно, то это как раз хорошая, нехимическая типографская краска).

Я печатал чёрной краской. Открытая банка с краской меньше всего на краску похожа. Скорее это какой-то дёготь или битум, его можно ножом резать.

Собственно, ножом её и наносят на вал. Достаточно немного намазать по прямой — после включится электромотор, барабаны с валами придут в движение и раскатают краску.

Нажали одну педаль, прокатали барабаном с краской по клише. Всё готово для первого оттиска.

А вот и он — первый оттиск. Всё отпечаталось нормально, но с небольшими замечаниями. Немного добавить краски, немного настроить машину, и всё куда лучше. Внимательный глаз нащупает разницу между первым оттиском и неким последующим.

Мы печатали на плотной хлопковой бумаге, и сделали несколько оттисков на красной и крафтовой.

После того, как всё отпечаталось, стопки открыток кладутся в специальный пресс. У пресса есть острый нож, специальные двигатели бумаги, управляемые с калькулятора и несколько лазеров — один показывает линию реза, а второй следит, чтобы в рабочей зоне не появилась рука неловкого печатника.

Ну вот и всё. Весь процесс занял пару часов (если не считать печать клише и отрисовывания иллюстрации).

⌘ ⌘ ⌘

Конец года выдался у меня рукодельным. Мне удалось своими руками вырезать деревянную ложку, сшить кожаную штуку для карточек и вот — отпечатать визитки путешественника. И мне очень понравилось пробовать новое и работать руками. Поэтому, если вы занимаетесь чем-то подобным (неважно чем) — зовите меня в гости, я попробую на день стать вами и напишу об этом пост с фотографиями.

⌘ ⌘ ⌘

Кстати говоря, это последняя запись в этом году — сейчас мы с А. путешествуем по долгожданной стране (внимательные смотрители фотографий догадаются, по какой). Следите за нами в инстаграммах: моём и А.

Сходил на «Топорную работу» — мастер-класс Михаила Кутепова: этнографа, резчика по дереву, народного мастера России.

Мы с Михаилом Кутеповым — земляки, оба родились и выросли в городе Череповце Вологодской области. Но если я обычный провинциальный хипстер с необоснованным уклоном в книжную интеллигенцию, то Михаил — учёный и мастер народных ремёсел. Он много лет прожил в глухом Усолье, восточной части Вологодской области, где изучал родные деревянные игрушки.

Вологодская деревянная игрушка — это самобытный дизайнерский объект. Она проста, функциональна и красива. За несколько веков форма северной игрушки избавилась от всего лишнего, сумев сохранить глубочайшие языческие корни.

Вологодские деревянные игрушки очень тактильные, они прямо дышат теплом. Из-за их некоторой грубоватости игрушки приятно держать в руках, водить по ним пальцами. У меня дома давным-давно завёлся коник, которого также делал Михаил. Я люблю держать его в руках, когда думаю.

На мастер-классе было три основных темы: рассказ о дереве и инструменте, вырезание коника-«минутки» по традициям села Ерга и вырезание северодвинской деревянной ложки. Приятным бонусом были этнографические рассказы о других игрушках (например, о традиционной северной кукле-панка). Мы также вырезали пару простеньких куколок, в качестве разминки и привыкания к инструменту.

Инструмент — это едва ли не главное в работе резчика. Каждый резчик подбирает комплект инструментов под себя, под задачу и даже под сорт дерева, с которым он предпочитает работать.

Резчик по дереву в основном орудует ножом. Ножей бывает превеликое множество. Михаил предпочитает ножи богородского типа — это привычные нам ножи с прямым лезвием и удобной рукояткой.

Нож должен быть острым и правильным — без зазубрин, засечек, неровностей. Резчики по дереву по совместительству еще и точильщики своего инструмента.

Узнал также, что кап, нарост на берёзе, порой ценился на вес серебра — чёрные вкрапления дюже нравились древним людям.

На мастер-классе мы резали из более простого материала — сосны и ольхи. Из сосны мы вырезали лошадку—«минутку» из села Ёрга. Минуткой её прозвали потому, что лошадка делается за минуту и примерно через минуту заигрывается насмерть.

Особого умения тут не надо: пара резов ножом, ноги согнуть, голову выпрямить — и готово.

Вот такая лошадка у меня получилась. Действительно, за минуту можно управиться (если не переусердствовать на сгибах).

Затем мы сделали коника посложней. Он вырезался из толстой щепы и его уже можно было держать в руке.

Такую игрушку делать сложней. В щепе волокна дерева располагаются вдоль, поэтому одним неаккуратным движением можно всё испортить.

На такого коника у меня ушло куда больше времени.

Я работаю копирайтером редактором вот уже восемь лет. За восемь лет я сменил дюжину компаний, в которых работал на полный день (на некоторых — одновременно). За восемь лет мне удалось поучаствовать в десятках проектов и написать многие тысячи, миллионы знаков с пробелами. Значительной частью этой работы я горжусь, большую часть никому не показываю.

Я писал интерфейсные тексты, статьи и колонки, речи для министров и контент для порносайтов. Кажется, не осталось темы, в которую бы мне не пришлось погрузиться. Я описывал практически всё: от производства электрогенераторов до почтовых услуг.

Весь мой опыт работы — это непрерывный бег по грабельному полю и приобретение вымученной экспертизы в разных областях: от информационного стиля до UX-дизайна. За годы я превратился в какого-то Франкенштейна, собранного из кусков разных людей: продакт-менеджера, редактора, журналиста, медиадиректора и еще нескольких, пока неопознанных личностей.

В результате всего этого у меня за спиной образовался багаж знаний и умений, который, как и любая приятная ноша, греет душу и мешает одновременно. Она мешает мне работать в одном месте и над одним проектом. Подавляющее большинство компаний не способно загрузить меня работой так, чтобы попа устала сидеть на стуле. Поэтому мне довольно скоро становится скучно. Кроме того, у меня уже успела образоваться офисная мозоль. Необходимость отпрашиваться в отпуск и быть на месте с десяти до семи раздражает и демотивирует заниматься делом. Я верю в работу над проектом и результат, а не в оформление в штат и оплачиваемый больничный.

Поэтому Новый год станет для меня точкой отсечения. В 2015 году я планирую внедрить и обкатать новый принцип работы. Отныне я буду продавать свои умения и способности по слотам.

Моя рабочая неделя будет выглядеть вот так.

В неделе — пять рабочих дней, в каждом из которых пять слотов, по часу каждый. Сейчас все они свободны, но каждый можно занять задачей или проектом. В некий момент времени после Нового года моя неделя будет выглядеть вот так:

Очень вероятно, что уже скоро все квадратики будут оранжевыми — вокруг меня много компаний и проектов, которым нравится мой труд. Если все рабочие слоты окажутся занятыми, я не смогу брать новую работу на этот день (но могу на любой, в котором есть свободные слоты). Дополнительные слоты не появятся, занятые — не подвинутся. Система сделана из железобетона.

Поэтому слоты следует занимать заранее. К примеру, можно занять три слота в неделю или даже один-два слота каждый день.

К сожалению, пока у меня нет системы онлайн-букирования, я пока еще не очень отель. Поэтому свой план буду держать при себе, а обсуждать его занятие — по электронной почте.

Ах да, чуть не забыл.

Один слот стоит 1000 рублей

Немного моих принципов и правил:

• Я люблю ФФФ и метод прогрессивного джипега.
• У меня хорошо получаются только те проекты, которые мне искренне нравятся. Поэтому я отказываюсь от работы, к которой не испытываю тёплых чувств. Удовольствие и польза важнее денег.
• Я не занимаюсь копирайтингом, продающим текстом. Люблю информационный стиль, сбор и анализ информации, правду, скромность и пользу.
• Могу написать сам, а могу научить как делать не хуже самостоятельно. Текст — это как ложка для супа, большинство людей умеют и сами.
• Офис — это место для обсуждения, но не обязательное рабочее место (кроме тех случаев, когда мне самому хочется поработать в офисе).
• У меня нет резюме и портфолио. Лучший способ понять, насколько я подхожу для той или иной работы — сделать вместе её небольшую часть.
• Обсуждения, совещания и консультации — это тоже часть работы и входят в слотовое время.
• Я работаю как индивидуальный предприниматель, подписываю договор или выставляю счёт-акт.
• У меня нет скидок, равно как и надбавок за срочность.
• На занятые слоты действует предоплата. С ребятами, которым я нужен регулярно, готов подписать договор (оплата будет понедельной).
• Если в занятый срок заказчик не сможет дать задачу, я считаю своё время потраченным, но оплаченным. В некоторых случаях готов передвинуть задачу на свободный слот.

До Нового года я плотно занят текущими задачами, поэтому стоит разговаривать о январе (и дальше). Подозреваю, что достаточно быстро окажусь занят, так что договариваться стоит уже сейчас. Моя почта — sergey@sergeykorol.ru.

Побывал на дизайнерской встрече UXSreda и немного позаписывал за спикерами.

Антон Реппонен, арт-директор всея Америки:

• Одна из задач дизайнера — передать эмоции и сохранить дизайн-язык. Последние два-три года дизайнеры делают одинаковые редизайны СМИ. Все фокусируются на UX, на впечатлении от использования и контенте. Но любовь к флэту делает всё одинаковым.
• Половина дизайнеров — лентяи.

• USA Today — это первая цветная газета Америки. Это инновационная газета. Они сохранили этот язык на протяжении тридцати лет. Они придумали цветовое кодирование рубрик. Например, зелёный — для денег, красный — это спорт.
• В США дизайнерам платят на исследовательский процесс, во время которого они полностью погружаются в задачу. Исследование предваряет дизайн. После этого дизайнеры садятся и детально прописывают текстами все мельчайшие детали. Без визуальной части и UX, просто структура, функциональное описание сайта. Реппонен даже запрещает себе использовать в тексте названия дизайнерских элементов: не кнопка, а «что-то для переключения». И самое главное в работе над проектом — это защитить этот документ перед клиентом. Потом, когда клиент подписывается под структурной таблицей, он платит за любые дополнительные компоненты. Каждый новый функционал — это отдельный мини-проект.

• Во время работы над USA Today коллеги Реппонена, которые тогда работали над редизайном газеты, провалили исследование. Они сделали исследование настолько плохо, что со студией Реппонена едва не разорвали контракт. У него было два или три дня на то, чтобы придумать новый концепт. Антон с коллегами не стали обращать внимания на многостраничный документ исследования, и делали сайт словно для себя. И новый сайт был сделан за три дня на коленке из страха перед тем, что Антона и коллег уволят. Потом его дорабатывали больше года.
• Американские специалисты в области СМИ оценили эффективность редизайна USA Today по тому, как материалы газеты стали шарить в социальных сетях. Раньше никогда не видели ссылок на USA Today. Сейчас до 50% новостей в твиттере и фейсбуке — оттуда.
• В США на показатели посещаемости СМИ обращают внимание разве что те, кто продают баннеры.
• В американских СМИ суперсложно что-либо поменять. Всё завязано на большом количестве людей, которые принимают решения. В США дикая конкуренция в сфере СМИ. Поэтому все очень боятся изменений. Если сделан редизайн, и рекламные показатели упали, то уволят сразу пол-отдела.
• Яцек Утро, который сделал дизайн множества печатных газет в Европе, изначально с воодушевлением летал в США. В Америке множество плохих СМИ, а Яцек за неделю может сделать дюжину эффективных изменений. Но за год он разочаровался — люди реально боятся принимать ответственные решения, потому что равняются на своих конкурентов.
• После редизайна трафик на USA Today вырос на несколько сот процентов. Редизайн был приурочен к тридцатилетию газеты. К юбилею даже сделали редизайн офиса (и уволили половину сотрудников).
• Только разработка спортивной секции USA Today заняла в три раза больше времени, чем разработка всего сайта. К запуску в разработке было готово только 40% от всего объёма.
• Дела в USA Today шли очень плохо, и поэтому газета была готова к редизайну. Самую большую газету в США почти никто не читал.
• В США дизайнеры и клиенты сразу разграничивают свои зоны ответственности. Дизайнеры — эксперты в дизайне, клиент — эксперт, к примеру, в новостях. Никто не мешает никому делать свою работу. У дизайнеров единственные враги на стороне клиента — рекламщики. Иногда Реппонену приходилось за ручку приводить на совещания издателя-заказчика, чтобы он отстоял дизайн перед коллегами.
• Иногда изучение аналитики скорее мешает, чем помогает. Часто до результатов исследований посещаемости можно додуматься своим умом. Например, утром стоит показывать погоду и грядущие события, а не лонгриды.

Пара слов от Алексея Амётова из Look At Media:

• Когда человек пришёл на сайт, мы в LAM стараемся дать ему как можно больше дополнительной, но релевантной информации.
• Баннеры на сайте — это социальный договор с читателем. Мы даём вам контент бесплатно, но показываем баннеры и зарабатываем на этом.
• Сайт может быть безумно красивым, но если он не является бизнесом, то он закрывается.
• Основной трафик — из социальных сетей, и поэтому каждую страницу материала стоит воспринимать как главную страницу.
• На главную страницу Вилладж ходят около 20% человек. Остальные попадают прямо на страницу статей.
• Человек пришёл на сайт проводить время. Ну и дайте ему проводить время, показывайте новые интересные материалы.
• В проектах LAM комментарии — это важная часть материалов. Люди общаются под статьями.
• В LAM не прекращаются эксперименты над контентом. Все эксперименты тщательно замеряются и изучаются.
• Обычно дизайнеры в СМИ занимаются решением небольших проблем, потому что если ты дизайнер и ты быстро не решаешь большую проблему, то непонятно, чем ты вообще занимаешься. Так что два дня на задачу — это даже люкс, обычно всё быстрее делается.
• The Verge — это яркий пример того, как достаточно старый сайт без модных сейчас свистелок и переделок фишечек может отлично развиваться. Его главная инвестиция — в качество контента.
• Интернет столкнулся с той же проблемой, с которой когда-то столкнулся телевизор (эфирное время стало слишком дорого). Поэтому статьи стали укорачиваться и упрощаться.

Илья Рудерман, усталый арт-директор:

• Несмотря на всё, дизайн New York Times до редизайна был очень плох. При этом уровень материала вытягивал всё. Качество статей было феноменальным.
• В России много различных СМИ, но до большинства людей они не проходят через различные фильтры. С точки зрения типичного пользователя новостей почти нет, кажется, словно их не производят.

А вообще, с сожалением могу отметить очень низкий профессиональный и личностный уровень слушателей конференции. Люди кричат с места, насмехаясь над другими слушателями и даже над спикерами. Когда у них появляется возможность задать вопрос, вместо этого слушатели начинают рассказывать о собственных проектах. Все постоянно бродят туда-сюда, разговаривают по телефону прямо в зале. Наверное, у меня слишком мало опыта участия в конференциях и я просто не привык?

В языке есть слово, которое постоянно путает меня своей скрытой двусмысленностью. Это слово «сложно». Когда о неком действии говорят, что его сложно (трудно, тяжело и иначе синонимически) осуществить, я начинаю путаться. Мне в сложном видится два значения:

1. Шансы на успешное завершение действия невелики, как ты не пытайся.
2. Для того, чтобы осуществить задуманное, нужно приложить очень много усилий.

На первый взгляд оба значения могут показаться схожими, сливающимися, но это не так (по крайней мере, для меня). К примеру, сложно поступить в престижный университет. Что это значит на самом деле? Для того, чтобы гарантировать поступление, следует потратить тысячи часов и рублей на подготовительные курсы? Или шансы на поступление невелики, готовься или не готовься? Или вот, другое заявление — новичку трудно посадить пассажирский авиалайнер успешно с первой попытки. Это как? Лайнер почти гарантированно грохнется или, если пилот очень-очень напряжётся, сосредоточится, то у него обязательно всё получится?

Наверное, всё дело в том, что сложно застыло между двумя мирами, между которыми есть потайная дорожка. Для большинства людей тяжело, трудно — это про неуверенность в положительном исходе дела. Сложно — значит маловероятно. Но для некоторых сложно означает количество опыта, умений, знаний, потраченных усилий, провальных и успешных попыток.

Сложно забросить трёхочковый в корзину — это про тех, кто нечасто берёт мяч в руки. Для того, что бросал много раз, слово сложно имеет привкус прошедшего времени. Усилия уже были приложены, шансы уже повышены.

Например, для меня совершенно несложно написать отчёт о путешествии (скоро выйдет отчёт из Гонконга, из которого мы вернулись вчера вечером). Я делал это много раз, опыт перерос в гарантию результата. Однако для меня очень сложно сделать новую для меня работу: интервью с известным человеком, биографию аргентинского диктатора, сценарий порнографического фильма. Фактически и то, и другие — просто текст, одинаковый по качеству исполнения. Однако в новой работе нет опыта, усилия еще не приложены, и поэтому шансы сделать работу хорошо невелики. Еще не пройдена мистическая дорожка между значениями слова сложно. Так выпьем же за то желаю вам (и себе заодно) проходить её как можно чаще и приятней.

Так получилось, что вот уже второй месяц я веду еженедельную колонку в городском интернет-журнале «Большой Город».

Колонка — это дитя моего блога и личного проекта «Вещи и сны». Я выбрал себе амплуа внимательного рефлектирующего москвича, и пишу этакие размышления о том, что меня, провинциала, удивляет в столице.

Так вышло уже пять публикаций: про столичные вокзалы, метростанции и почтовые отделения, про книги о Москве и работу в офисе. Колонки выходят по одной в неделю, обычно в пятницу вечером. Всё же это чрезвычайно приятная штука — вести свою собственную колонку в журнале, который раньше любил и коллекционировал, приезжая в Москву по делам.

Одним словом, если вам нравится то, что я делаю, то у вас есть еще одно место, где вы можете за этим следить.

Сегодня я первый раз в жизни сделал руками полезную вещь, которую можно оставить детям или продать в случае голода.

Когда мне было восемнадцать и я вовсю учился на инженера-механика, мне казалось, что ручной труд — это разновидность психического заболевания или явный признак жизненной неуспешности. Сейчас мне двадцать семь и я отчаянно страдаю по невозможности делать своими руками осязаемые вещи, которые можно потрогать или понюхать.

Поэтому я пошёл в перманентные подмастерья к Илье и Кате из мастерской «Кузнецов и Якунина». Илью и Катю я знаю давно. Все мои вещи, сделанные из кожи, от ремня до рюкзака, созданы их руками. Так что решившись на трудотерапию, я написал ребятам и предложил сделать что-нибудь вроде сумки или штанов. Они в ответ весело рассмеялись и предложили сделать мне… кошелёчек для карточек.

Работа с кожей — это очень длительный процесс, который не терпит спешки. Срок изготовления даже маленькой и несложной вещи измеряется в часах, тем более для человека, который никогда не держал в руках сапожного шила. Одним словом, пока только карточница.

Любая кожаная вещь начинается с создания заготовки. На большом и тяжелом столе расстилается широкий отрез кожи (называемый полукожей). Растягивая отрез, определяется, в каком направлении кожа тянется, а в каком — нет. Это важно для ответственных вещей вроде обуви или сумок. Для карточницы это тоже важно, она должна растягиваться в поперечном направлении, и не тянуться вдоль.

Резать кожу ножом оказалось несложно, за исключением фигурного элемента, который помогает вытаскивать карточки. Чтобы не запороть заготовку, я сперва потренировался вырезать этот элемент на обрезках (результат тренировки валяется сверху).

После того, как оба элемента карточницы вырезаны, их нужно склеить. Это делается для того, чтобы зафиксировать элементы во время сшивания.

Склеенные детали простукиваются молотком, чтобы клей схватился наверняка.

Заготовка есть, теперь нужно позаботиться о нити. Кожаные вещи здорово сшивать вручную льняной вощёной нитью. Нитка отмеряется вчетверо, кусочек воска греется в руке, потом это волшебным образом соединяется до тех пор, пока нить не станет липкой.

После этого нить нужно скатать. Для этого её нужно много-много раз прокатать ладонью по колену — до тех пор, пока она не станет похожа на обычную нитку, только толстую и мягкую от воска.

Нить готова, основа карточницы тоже, осталось подготовить дырки. Дырки делаются в два этапа. Сначала по тонко проведённой линии проводится зубастая гравицапа, которая проставляется отверстия на равном расстоянии друг от друга.

Затем каждое отверстие расширяется коническим шилом до маленькой дырочки. Работа монотонная, требующая внимательности и поэтому даже немного приятная (по крайней мере, для меня).

Ну всё, теперь пора сшивать. Около сотни стежков — это примерно полтора часа с пользой потраченного времени. Я не шучу!

Всё сливается в две иглы. На каждый стежок нужно сделать дюжину движений — чуть расширить отверстие шилом, продеть одну иглу, продеть вторую, продеть каждую иглу в образовавшиеся петли, и затянуть, чуть подкручивая каждую нить. Каждый стежок должен быть похож на другие. при этом важно не проткнуть иглами нитки, потому что так они могут порваться — и всё нужно распускать и начинать сначала. И даже иглами нужно орудовать по-особенному, чтобы не перетирать нити в их ушках. Ох, это целый ритуал тонкой ручной моторики.

Результат стоит того. Вещь, сшитая в две иглы, не имеет сносу. Каждый стежок затянут в свой узелок, так что если порвётся любая нить в любом месте, вещь не потеряет в прочности.

После сшивания шов отбивается молоточком для красоты, а ненужные больше припуски срезаются ножом. Всё, карточница практически готова — осталось только довести до ума и покрасить.

Сперва хитрым фаскорезом снимаются края. Фаскорез — это инструмент из двух загнутых губок и острого ножа между ними.

Теперь можно взять с краской бутыль и, макая в неё губку, равномерно пройтись по карточнице для придания оной цвета насыщенной бирюзы. Краска немного отдаёт в нос, но это вполне терпимо.

И, наконец, финальный штрих — с помощью хитрого веретена надо затереть кромки карточницы для состояния приятной округлости.

После чуть смачиваем вещицу водой и натираем тряпочкой для приятного блеска, и, вуаля — готово! На всё про всё ушло примерно четыре часа ручного труда. Думаю, в следующий раз управлюсь за три.

⌘ ⌘ ⌘Это было долго, но интересно и приятно — наверное, как и любой момент настоящего ручного труда для жителя суматошного крупного города. Я потратил половину выходного на самую простую вещь, которую делают ребята. Спасибо им за то, что они повозились со мной.

Мы живём во время битвы между фандомами за сетевой нейтралитет и сетевую неизвестность. Миллионы человек молятся на глубокий интернет, прокси-соединения, создают анонимные социальные сети и читают огромные статьи о том, как поглубже спрятать свою идентичность. Мне странно слышать об этом.

Терпеть ненавижу сетевую анонимность в бытовом её виде. Мне физически неприятно общаться с собеседником без личности и имени.

Личность человека в любых её проявлениях — это не змеиная шкура, из которой следует поскорее выскочить. Это жизненный опыт, характер, который словно лицо, состоит из морщинок, бугорков, крапинок и влажных, блестящих глаз (две штуки).

Многие люди вокруг верят в то, что общаться лучше с чистого листа. Другие прячут за ником свои странности и фобии. Третьи стараются скрыть свои желания или пытаются придать своему творчеству налёт романтической неизвестности. Однако в длительной перспективе ни одна из этих стратегий не работает.

Личность человека быстро просвечивает через кальку анонимности. Если Ивана Петрова назвать sanchezz455, то он в любом случае станет выделяться в ряду тысяч других санчесов. Фобии, странности, желания и творческие особенности передаются сетевому анониму. Сознательная неизвестность делает круг и возвращается в точку отсчёта.

Анонимность — это бомба отложенного действия. Худшее, что ты можешь сделать для будущего себя — это назваться сейчас дурацким случайным именем или спрятаться за искусственную личину. Анонимность — это банальное разбазаривание жизненного опыта. Лучшее, что можно сделать для будущего себя — накапливать капитал известности, делать его доступным другим людям.

Имя — это не просто слово.

В комментариях к этому посту вы можете задать мне любые вопросы, пожелать что-то, поблагодарить или проклясть.