Это семинар-интенсив для тех, кто хочет лучше разбираться в рекламе и медиа. Его организуют ребята из Rocket School и ВОС. Спикерами приедут Алексей Амётов, Илья Красильщик, Алексей Ивановский и другие крутые ребята.
Я буду записывать за спикерами умные мысли, гулять по горам и вести внутренний дневник семинара. Разумеется, напишу большой пост в блог.
Если вам интересно — поехали вместе. Места еще есть.
Побывал на мастер-классе Юрия Сапрыкина о городской журналистике. В десяти лекциях Юрий рассказывал о том, как появились современные медиа о Москве и других городах. На мастер-классе почти не было ничего о том, как писать. Зато было много о том, как писали другие, как думать о городе (и как думали другие). Мы говорили о Гиляровском и Памуке, вспоминали байки и истории, спорили и размышляли. На мой взгляд, получилось здорово. Юрий — отличный рассказчик, а мы старались быть благодарными слушателями.
Эти две недели меня здорово вдохновили, и познакомили с классными людьми. Во время мастер-класса я вёл небольшой конспект. Понимаю, что его будет трудно читать в отрыве от контекста, но выложу. Фоном для конспекта будут фотографии, которые я снимал во время нашей совместной прогулки по ВДНХ.
Городская журналистика стала очень предсказуемой. Всему можно научиться за пятнадцать минут. Это можно сделать самим в сети. Городское издание в Москве сейчас — это либо рассказ о том, как хорош Собянин(вспомните страницу логина в метро), либо издание о том, что где что можно съесть, купить, снять или сходить. Еще есть издания о позитивных изменениях в Москве(например,«Афиша»). Есть издания о городе как архитектурных явлениях, есть оппозиционные издания о божественного цвета бордюрах и заборах. Но все эти подходы очень ограничены и предсказуемы.
Гиляровский — это предтеча городской журналистики. Однако он творил скорее криминальную хронику, был сам себе отделом происшествий.
Гиляровский вёл себя не как историк, а как зоолог. Он ловил разные городские биологические виды, вытаскивал их«на камеру» и умилялся им. Ему были интересны социальные типы людей:«Нравы, повадки, ореол обитания и классификация видов». С таким восторгом зоолог Дроздов рассматривает ядовитую змею.
Трудно представить талант общительности Гиляровского в наше время, где пик общения приходится на фейсбучный чат.
В работе Гиляровского были цель, метод и миссия. Метод — умение притвориться, втереться в доверие, проявить гений общения, вытащить из людей информацию. Миссия — защитить слабых, дать бессловесным людям голос. А цель — это рассказать хорошую историю.
Сама по себе защита слабых не может быть целью, только миссией. Целью всегда должна быть хорошая история. Без крутой истории деньги не соберутся, и крыша не починится.
Гиляровскому всегда нужен рассказ, анекдот, байка. Это может быть частью статьи, торчать из неё как гвоздь.
Сейчас социальной тематикой мы считаем истории об униженных и оскорбленных: больницы, тюрьмы, инвалиды. А для Гиляровского социальная тематика — это все люди, которые наполняют город.
Город для Гиляровского — это место, где люди едят. Попутно они выпивают, заключают сделки. Однако всё это концентрируется вокруг еды или алкоголя. О любой профессии важно рассказать через призму мест того, как они питаются. Но это не ресторанная критика(«Пряная нотка розмарина в нежной мякоти ягнёнка, 680 ₽»), а социальная(«Тут у нас кальяны, тут — у нас VIP-гости, а чёрных сюда не пускаем»). Для Гиляровского трактиры — это способ рассказать о нравах, о состоянии умов.«Он ел часа два, и между порциями дремал». Гиляровский перечисляя блюда на столе, на самом деле описывает человека.
Первое издание«Москвы и москвичей» вышло в 1926 году, второе — 1934. Он перечисляет десятки блюд друг за другом так, что для людей того времени подобное описание выглядело как фуд-порно. Одни этого никогда не знали и представить себе не могли, а другие всё это еще помнят, щемя сердце.
Казалось бы, такая совсем приземлённая, служебная гастрономическая тема становится поводом для разворачивания панорамы человеческих типов, социальных классов людей.
Для Гиляровского город — это место встречи с незнакомцами.
Другая призма для рассматривания города для Гиляровского — это место торговли. Например, рынки на главных площадях.
Хитровка была местом, где кормили самым трэшовым стрит-фудом.
В Гиляровском сочеталось любопытство с полным отсутствием брезгливости. Он не чувствует, что падшие люди хуже его. Они для него интересны такими, какие они есть.
Гиляровскому наплевать на все сферы интересов. Он ничей не агент. Он агент хорошей истории.
За последние двадцать лет сменилось множество городских архетипов: новые русские, модники, бандиты, инвестиционные банкиры. Но что мы знаем о них, если этих людей нет среди наших родственников? Да ничего! Очень жаль, что в Москве не нашлось нового Гиляровского.
Во вселенной Гиляровского невозможно выстроить оппозицию к окружающему миру. В его репортажах нет разделения, у него ни один социальный тип не противопоставляется другому. Не светлое и тёмное, а градации разных цветов.
Где история про то, как готы съели эмо? Нет описания — не было и явления!
Молодые городские журналисты хотят писать про экзотику(например, про московское сообщество ассирийцев). Однако при таком подходе мимо нас проплывают социальные типы, про которые он на самом деле состоит. Лучше думать о городе как о лесе, который населён самыми разными животными. То есть людьми.
Когда приезжаешь в Стамбул или Лондон, ты смотришь на город не своими глазами, а глазами литературных героев.
Сегодня не существует мифа о Москве, который характеризовал бы людей, которые в ней живут. Образы о Москве из медиа не универсальны.
Можно с лёгкостью представить себе, что Москва — это город, где все валяются в обновлённых парках или бегают полумарафон.
Иерусалимский миф не создаётся силами библейской истории. Так и Дублин не создаётся мифом«Уллиса» Джойса.
Живая душа, заключённая в клетки города, словно в клетки собственного тела.
Писателю никогда верить нельзя. Всё, что они рассказывают о себе, они частенько рассказывают ради красного словца.
Для людей эпохи Белого увидеть сияние заката и увидеть в нём мистический зов — это как в наше время пойти попить кофе.«Петербург» Белого — это полная противоположность«Уллису» Джойса в топографическом смысле. С Белым карту города не построишь.
Город у Белого — это праздная мозговая игра, игра искривлённого сознания.
Эссе Бродского«Набережная неисцелимых» в Венеции сейчас продаётся в любой сувенирной лавке. Что может быть большим признанием для писателя, если не твой труд, который стал чем-то вроде магнитика на холодильник.
Венеция — это дымка, которая состоит наполовину из сырого кислорода, и еще наполовину — из кофе и молитв.
Почему-то люди очень болезненно относятся к тому, как их город отражают в фильмах, статьях или книгах.
Если ты смотришь на свой город глазами чужака, тебе хочется, чтобы чужак похвалил тебя, потому что ты на него похож. Если к тебе приезжает британский музыкальный журналист, то ты ждёшь, что он скажет:«Вау, да ваш Tesla Boy – прямо как у нас». А ему интересны дикости, на которые ты не обращаешь внимания, или тебе они совсем неинтересны. Ты начинаешь бороться с этими дикостями и вдруг оказывается, что в твоём месте не осталось совсем ничего интересного. Так, однажды из Стамбула увезли на Принцевы острова всех диких собак. Но этот факт показался западным журналистам еще большей дикостью, чем само наличие бездомных собак в Стамбуле.
Если миф о запретном московском Кремле разрушится, то на его месте вряд ли возникнет какой-то другой миф.
Открытие Олимпиады — это один из самых успешных сборников российских мифов.
Московский миф всегда обращён в прошлое. Важно не то, как здесь сейчас, а как там было пятьдесят лет назад.
Если люди не могут разрушить миф, то они начинают эстетизировать самые крайние проявления этого мифа(например, панельные многоэтажки и ЖКХ-арт). Это хороший знак. Если ты любуешься, значит ты уже чужой. Это значит, что панельная многоэтажка обречена, что ты вырвался из её плена.
Лучший способ понимать город как текст — изучать теорию архитектуры. Нужно изучать стили, идеи, эстетические программы, то, как они сменяли что друга и что они означали.«Культура 2» —одна из лучших книг об истории сталинской архитектуры. Основная идея книги в том, что в России сменяют друг друга две культуры: Культура 1 и Культура 2. Они противоположны друг другу: движение против неподвижности, модернизм против консервативна. Это настоящая игра в дихотомию.
Яркий пример неприятия подвижной модернистской Культуры 1 — отторжение крестьянами стальных кроватей на ножках. Такие кровати казались стыдом, их следовало немедленно обшить по периметру материей(она называлась подзором). Казалось, что так кровать получает долгожданную основательность,«двакультуность».
Культура не может признаться, что она сама себя на ходу перепридумывает. Поэтому изменение культуры с первой на вторую списывают на ошибки конкретных людей. Так, после изменения плана ВДНХ с трёхмесячной на вечную многие проектировщики уехали в Воркуту.
В 1939 году перед открытием ВДНХ сотрудники государственной безопасности заставили инженера Алексеева отсматривать внутренности статуи Сталина на предмет бомбы. Алексеева спустили внутрь статуи на верёвке, куда он взял с собой маленькую скульптуру, из которой делали большую, настоящую. Так одного Сталина замуровали в другом Сталине на манер матрёшки.
Монастырский считал, что культурная среда переполнена знаками. Их не нужно искать, они сами напрыгивают на тебя и сами навязывают свои смыслы. Их можно побороть, если превратить чехарду знаков до абсурда, доведя их из переполненности до состояния пустоты.
ВДНХ — это храм, где богом является коммунистическое общество. А алтарь этого храма — фонтан Колос.
Мужчина, придерживающий быка на павильоне«Мясная промышленность» одет в бронзовые ватные штаны, заправленные в бронзовые кирзовые сапоги.
Согласно Ивану Щеглову, город — это машина подавления, которая работает по негуманистическим законам. Так, Париж был перестроен так, чтобы по широким городским проспектам было удобно двигаться армиями. Еще город старается оградить места, где любят собираться большое количество людей.«Мы живём в оккупированных городах, в которых никогда не кончается комендантский час». Ситуацианисты стараются создать условия, при которых этот порядок может быть разрушен. Достаточно выбить себя из колеи, чтобы пережить эмоциональное потрясение или создать новое знание, чтобы нарисовать карту чувств и желаний.«Всегда кажись серьёзным, если ты просто шатаешься по городу накуренным». Все инструменты освоения города уже есть внутри людей. Именно поэтому чувственное познание города называется психогеографией. Библия психогеографии —«Москва-Петушки» Ерофеева. У психогеографов есть специальные мобильные приложения для дрейфа, неосознанного познания города — оно строит причудливый маршрут и включает странную музыку.
Медиа влияет на мир, даже если пользователи не хотят этого.
Городское медиа девяностых-двухтысячных было тусовкой своих для своих.
Самая запоминающаяся акция журнала«Столица» была борьба с памятником Петру I. Основным методом борьбы с памятником были наклейки вроде«Вас здесь не стояло» или «Долой царя». Это было зло, остроумно и эффективно.
То, что раньше казалось остроумным и точно пойманным, сейчас кажется фантазией, выдумкой.
Дух«Столицы» жив в заведениях Борисова вроде«О.Г.И». Какая там еда? Да неважно! Главное, что чужие туда не ходят…
Славу журнала«Афиша» составили не статьи, а мелочи вроде листингов к концертам или материалам вроде«10 самых жутких заголовков женских журналов».
Чудовищные усилия редакции журнала«Афиша» тратились на рубрику«Правда», в котором уточнялись и опровергались материалы из прошлых выпусков журнала.
Расписание всех столичных концертов на месяц в ранней«Афише» занимало половину журнальной полосы. Журнал писал:«В Москве открылось два странных заведения — кофейни. В них можно сидеть и пить кофе». Тогда в Москве открылось не две новые кофейни, а вообще в Москве было две кофейни.
Москва середины 2000-х набралась состоятельности, и начала кичиться этим. Появилась Рублёвка и гламур, Собчак и Робски, Абрамович. Лучше всего это отрефлексировал Казаковский«Большой Город». Большой Город периода Лошака и Дзядко — это протест, синие ведёрки, антилизоблюды.
У«Афиши» был слоган:«Как скажем, так и будет!» В языке«Афиши» главное слово — это«правильно»(правильные места, правильная руккола).
Хорошие идеи приходят тогда, когда ты целую неделю сидишь с пустыми сайтом, и ничего не придумывается.
Раньше жизнь была медленней. Люди за столом обсуждали старые события, и всем было интересно. А сейчас обсуждают твит, который вышел час назад(и уже устарел).«Положил в блюдо то, сё, сверху положил петрушки кудрявой. Да так красиво получилось, что так бы и сам туда прилёг».
Створаживалось.
Когда из профессии уходят люди, которые могут найти романные токи в упругой ткани повествования, мы остаёмся с людьми, для которых творог — это просто творог.
Всех всегда волнуют геи, религиозные вопросы. Волнуют разумеется, в плохом смысле.
В девяностые годы рок-звёздами были экономисты. В двухтысячных ими стали урбанисты. Сейчас все школьники говорят о велодорожках и городских маркетах еды. В наше время нельзя писать о городе, и игнорировать урбанисту.
Урбанисты понимают город, как организм. Современники барона Османа писали, что он, барон, вскрывает нарывы, улучшает кровоток. Его трудами город становится более здоровым.
Подсветка может сильно менять ощущение от города. Например, если не подсвечивать фасады, а только дорожки между ними, то город будет выглядеть совсем иначе.
Концепция пластичного города — жители смогут сами выбирать город, в котором они хотят жить.
Чтобы сделать город живым, нужно развивать малый локальный бизнес. Чем больше лавчонок, баров и магазинчиков на первых этажах домов, тем лучше. Их владельцы сами последят за своим районом. Такой подход впервые сформировала Джейн Джейкобс, автор«Жизни и смерти больших американских городов».
Если в городе сложилось локальные сообщества, то их не разрушить даже эскаваторами.
В урбанисте есть решения точечные и размазанные. Точечные — это когда все навалились и сделали крутой Парк Горького. А вот на ремонт дворов в Москве выделяется 18 миллиардов рублей. Но все эти деньги уходят на покраску заборов и латание качелек.
До двух третей жителей Москвы крайне редко выезжают из своих районов. Им весь этот урбанизм нафиг не нужен.
Жители районов проживают свои жизни, но не чувствуют себя хозяевами. Живут словно чужие люди. Сколько лет говорят о сообществах, но рождаются только сообщества в фейсбуке.
На месте снесённых памятников архитектуры в Москве так толком ничего и не появилось.
Сейчас всё — это медиа. Ночная велосипедная экскурсия, группа в фейсбуке с фоточками может эффективнее доносить материал, чем любой сайт или любая статья.
⌘ ⌘ ⌘
Одним словом, было круто. Если у вас появится шанс побывать на мастер-классе Юрия — советую, это хорошая инвестиция в самого себя.
Я люблю знакомиться с людьми. Верю, что новые знакомства приносят радость и пользу. Мои лучшие друзья и заказчики появились в жизни магическим образом — нам просто захотелось познакомиться друг с другом, а после понравилось быть вместе. Это называется нетворкингом.
Когда я путешествую и приезжаю в новый город, то всегда нахожу там новых знакомых. Они читают меня в социальных сетях или блоге, и им хочется увидеться со мной лично. Так было везде: от Воронежа до Токио. Это чрезвычайно приятно, хоть и волнительно.
Волнительно потому, что я понимаю — в жизни я совсем не такой, каким кажусь из своего текста. Меня представляют графоманом-меланхоликом, а я оказываюсь большим весёлым балагуром (или наоборот). Первое время я стеснялся новых знакомств и избегал их, но сейчас пользуюсь простым принципом. Называю его «чашка кофе и тарелка супа».
Я готов выпить чашку кофе с совершенно любым человеком на свете: президентом США, стриптизёром-трансгендером, придорожным забулдыгой, продакт-менеджером, профессиональным собаководом, парашютистом-самоубийцей. С любым человеком есть о чём поговорить, есть чем оказаться полезным и всегда найдётся польза, которую я могу ему принести. Мы можем влюбиться друг в друга и стать лучшими друзьями, а можем расстаться в расстроенных чувствах. Но чашка кофе — это небольшое дело, минут на двадцать. Хватит, чтобы познакомиться, и не более того.
С теми, с кем я почувствовал связь, я готов отобедать — съесть по тарелке супа (и что там еще едят на обед). Это общение на пару часов. Можно травить байки, расслабиться, немного присмотреться друг к другу. Иногда во время обеда звенят тревожные звоночки (например, человек предлагает пороть геев или рассказывает, как упарывался героином), но обычно нет. Совместный обед можно считать вторым собеседованием, после которого следует принимать в приятели и думать, что бы сделать совместного и приятного. Обычно после обеда хорошо позвать в гости.
К сожалению, это срабатывает не всегда. Иногда чашка кофе слишком затягивается, и общение становится навязчивым. Например, договорились познакомиться, и вот уже идём куда-то гулять, куда не договаривались. Это плохо — магия нетворкинга нарушается. Новые знакомства следует дозировать. Нет ничего страшного в том, чтобы почувствовать близкую связь, а потом разойтись по своим делам. Верю, что симпатичные друг другу люди уже не потеряются.
Нет ничего лучше новых знакомств, и нет ничего хуже новых знакомых, от которых хочется сбежать. Поэтому я советую дозировать взаимное узнавание — полчаса, не больше. Даже если вы друг другу нравитесь. Не путайте кофе и суп!
Мы с А. часто бываем в Петербурге, и накопили маленькую коллекцию мест, которые нам нравятся. Решили, что негоже держать это в голове, и стоит поделиться любимыми кафе и магазинами. Вот карта:
Здесь всё, что запомнили из того, что понравилось. Карта будет пополняться в будущих путешествиях в Питер.
В комментарии призываются знатоки города. Посоветуйте нам лучшие бары, музеи, магазины, рестораны и кафе.
Так получилось, что за последний год я провёл у татуировщиков больше тридцати часов общего времени. Я прошел путь от первой татуировки до больших работ и понимания, что буду продолжать.
Год назад я вообще ничего не знал про это. Я ошибался, встречался с классными и не очень классными мастерами, и накопил некоторый опыт. Хочу им поделиться.
Скажу сразу — я написал этот пост для не слишком опытных людей, которые хотят свою первую татуировку. Людям с рукавами и заблекворкченными сосками может быть скучновато.
Про боль
Татуировки бить неприятно, больно. Насколько больно — сказать сложно, влияет сразу несколько факторов: место, на котором бьют татуировку, умения мастера, общая переносимость боли. Влияет даже то, в каком ты состоянии, выспался ли, не холодно ли. Все это учесть невозможно, можно только пробовать.
Обычно больно бить татуировки на участках, которые близко к костям. Так, татуировки на рёбрах считаются болезненными. Еще больно бить на сгибах рук, коленях, шее — везде, где кожа мягкая и нежная. А вот на затылке, например, бить не больно (хотя казалось бы).
Разные мастера бьют по-разному. Почему-то у некоторых мне было ощутимо легче, чем у других. Некоторые мастера еще пробивают контур за два прохода. Кажется, что так легче (хотя так кожа повреждается сильнее).
Все люди переносят боль от татуировок по-разному. Так, я видел огромных брутальных качков, у которых по лицу текли слёзы боли и ужаса. Некоторые наоборот, умудряются дремать во время большого сеанса на рёбрах. Многое зависит от умения настроить себя.
Ну, и наконец, важно психологическое состояние. Важно покушать, пить водичку, не допускать переохлаждения. Хорошо создать себе максимально комфортную атмосферу: взять с собой книжку, листать всякие инстаграммы. Так, однажды я шесть часов лежал по пояс голый в студии, где было очень холодно. Я быстро замёрз, устал, затёк и измучился сильнее, чем мог бы. Не надо так!
Я не знаю, с чем сравнить боль от татуировки. Похоже на укол, на легкий ожог или порез, на кошачьи царапки. Это не очень сильная боль, вся проблема в том, что её нужно терпеть часами.
Да, обезболивающие бывают. Нет, татуировщики их не применяют. От обезболивающего деревенеет кожа — её сложнее бить и она дольше заживает.
А еще боль — это часть опыта, она идёт в комплекте.
Терпеть боль помогает правильный настрой. Например, я стараюсь расслабиться, принять боль. Ощущаю себя колодцем, в который она просачивается по капле. Еще есть хардкорный вариант — рассматривать боль, наблюдать за ней, словно за насекомым. Расслабляться под болью кажется безумием, но это действительно помогает. Сейчас я переношу татуировки куда легче, чем самые первые. Даже странная штука случилась — я начинаю немного скучать по этому ощущению.
Еще помогает слушать музыку, читать книгу, отвлекать себя как-нибудь. Например, этот пост я написал сегодня во время пятичасового сеанса. Вымученный текст, так сказать.
Про первую татуировку
Многие знакомые спрашивают совета: мол, хочу татуировку, но не знаю что делать.
Главный совет в такой ситуации — завести себе будильничек на год вперед и забыть об этом желании. А через год посмотреть на это еще раз.
Если расхотелось или захотелось другую и в другом месте — я не советую никаких татуировок. Я также не советую татуировки людям, которые носят футболки со смешными надписями.
С мыслью о татуировке нужно сжиться, походить с ней долгое время. Она должна стать органичной. Если сознание её отвергает, значит лучше не делать.
Еще совет: в любой ситуации лучше не делать, чем делать. Считайте, что это вступительный билет в клуб маргиналов, из которого нельзя выйти (даже если это не так). Думайте о том, что татуировки стали такими модными, что скоро отсутствие татуировки станет вполне себе татуировкой.
Начните с небольших работ, которые никто кроме вас не увидит. Не бейте предплечья и ноги — придется обнажать татуировку летом. Не задумывайте сразу больших рукавов, масштабных полотен во всю спину. Возможно, вам понравится и вы, как и я, придете к этому. Но начинать нужно с небольших работ — примеритесь к боли и новому себя в зеркале.
Про идею и мастера
Для некоторых людей смысл татуировки — в её наличии. Это странные ребята, не стоит на них ровняться. Они ходят в тату-салоны на туристических улицах, листают огромные каталоги, полные безвкусных картинок, потом тычут пальцем и говорят: «Бей эту!». Они привозят татуировки из путешествий, словно сувениры. Это печальное зрелище.
С другой стороны, я не очень верю в татуировки по своим эскизам (хотя у меня есть такая). Мне нравится следующий подход.
Татуировщика следует выбирать как художника. Если вам нравится стиль художника, попросите его сделать что-то специально для вас.
Прежде чем делать татуировку, разберитесь в том, какие они бывают. Узнайте, чем олдскул отличается от дотворка. Найдите мастеров в стиле, который вам нравится, изучите их работы. Познакомьтесь с некоторыми, пообщайтесь лично (у всех татуировщиков консультации бесплатные). Ну да, это долго и непросто. Быстрее и проще прийти к первому попавшемуся и просить набить что-нибудь, а потом выводить работу, которая не нравится.
Ищите лучших мастеров. Да, у них всегда запись на полгода вперед, но нам это и нужно. Настоящий мастер не будет халтурить, не станет побыстрее бить кривые линии. Такие ребята дорожат своей репутацией — поэтому их работы получаются классными. Их труд стоит дорого, но он того стоит.
Первый мастер, к которому я пришел, отказался делать то, что я попросил. Тогда я на него обиделся, а сейчас понимаю, что он на самом деле крутой парень.
Что дальше
Три простые вещи, о которых нужно знать:
Татуировка стареет вместе с человеком: контуры теряют чёткость, цвет выцветает. Что-то можно поправить, но нужно понимать: через двадцать лет она будет совсем иной.
За татуировкой нужно ухаживать: смазывать её кремом, беречь от солнца.
Люди будут постоянно приставать с нетактичными вопросами.
Ко мне тоже постоянно пристают. Спрашивают, что это значит, навсегда ли это, о чём я думал когда бил. Некоторые спрашивают чрезмерно навязчиво (Привет, официант из «Хачапури»!). А вот родители приняли очень спокойно и мудро, спасибо им за это (Привет, мама!).
В том, что люди задают глупые вопросы о татуировках, нет ничего страшного. Для них это трансгрессия — эпатажное поведение, которое вызывает отторжение. Окружающие подсознательно переносят поведение других людей на себя, и пугаются этому. «Ну вот все ходят с татуировками, а что если и мне придётся, а я не хочу».
Я стараюсь отвечать дружелюбно: мне это нравится, но я никого не агитирую и скорее против того, чтобы люди делали татуировки (мне больше достанется).
С другой стороны, я стараюсь не обсуждать татуировки, не показываю их когда просят. Для меня это скорее личностная практика, чем рисунки на коже.
⌘ ⌘ ⌘
Ну вот, кажется всё сказал что хотел. Если у вас есть вопросы — задавайте, я буду рад ответить. В комментариях также приглашаю поделиться своими впечатлениями.
Казалось бы, прекрасная штука — человек делится с тобой важной информацией, которую нельзя широко рассказывать. Он как бы выделяет тебя в круг особо важных людей, которым он доверяет. Ты не какое-нибудь там трепло, а Хранитель Тайны, настоящий друг. Но на деле это оборачивается кошмаром.
Знание секрета лишает нормального человеческого общения. С тайной в голове приходится взвешивать на языке каждое слово, чтобы случайно не разболтать. Ты общаешься с человеком лицом к лицу, а мыслью витаешь где-то далеко, перебираешь там бумажки и определяешь, какой у твоего собеседника код доступа к тайне.
Чужая тайна хуже собственного вранья. И там, и там приходится следить за словами, чтобы не раскрыться. Однако от собственного вранья страдаешь сам, а разглашение чужих секретов бьёт и по другим людям тоже.
Со временем обрастаешь тайнами, как корабль обрастает ракушками ниже ватерлинии. Эта информация переплетается, взаимно влияет друг на друга. Хранить пачку чужих секретов не хватает памяти. Часто рассказываешь их как хороший анекдот, и только потом понимаешь, что историю выдали тебе под подписку о неразглашении.
Тем более что у тайн нет срока давности. Нельзя написать через два года приятелю в фейсбуке и спросить: «Слушай, а то, что ты спал с двумя женщинами сразу — это всё еще секрет? А то я тут всем уже разболтал…»
Отдельный ад — это разговорчики вроде «Тут мой приятель рассказал по секрету и просил никому не рассказывать, но я тебе расскажу, если пообещаешь больше никому не сообщать». Это прямо чёртов вирус! Так и вижу, как через полгода все люди на планете больны одной тайной и усиленно делают вид, что хранили слово.
Тайны — это концентрат интереса, тяжелый чемодан с неудобной ручкой. Нести его по жизни не хватает силы. Так и тянет передать другому или бросить, не дотащив. От удара он часто раскрывается, высыпая по полу своё содержимое: ворох чужого грязного белья или боеприпасы для случайного разговора.
Секреты и тайны нарушают информационную гигиену человека. Вместо того, чтобы жить своей жизнью, он начинает помнить о чужой.
Поэтому я стараюсь не рассказывать свои секреты и берегу себя от чужих. Если человек говорит: «Хочешь, я расскажу тебе тайну», я сразу говорю: «Нет!». Всё, что человек рассказывает мне без подобных присказок, я смело использую в разговорах. «Но это же была тайна!» — иногда возмущается он. Тайна? Вот и храни её в кармане, и никому не показывай!
Другой способ не ввязываться в чужие тайны — сразу договориться с близкими людьми о том, что вы никогда ни при каких обстоятельствах не делитесь информацией, которую нельзя разглашать. А всё прочее признаёте общей и свободной для распространения.
Жаль, нельзя воспользоваться индульгенцией и рассекретиться от всех секретов, которые мне уже сообщили. Так и буду дальше жить под тяжестью чужих тайн.
Кажется, что люди неправильно понимают суть системы управления задачами или временем. Они думают, что главное — это выбрать приложение с максимально хипстерским интерфейсом, настроить пуш-уведомления или купить еженедельник с единорогами.
На самом деле, самое главное — это создать железную систему, принцип. Система должна быть сильнее человека. Как чугунный мост или лопата с дубовым черенком толщиной с руку.
Система — это экзоскелет. Кажется, что рычаги и гидроприводы взяли мягкое человеческое тело в рабство, но на самом деле они снимают с него нагрузку. Если бы экзоскелет ломался от веса человека, то зачем он вообще нужен?
Принципы могут быть любыми:
Не брать срочных задач и все новые сдвигать на следующий день минимум.
Записывать все задачи и встречи в календарь или таск-менеджер.
Не работать без договора и предоплаты.
Отвечать на звонки только с 10 до 20 часов.
Всегда писать письмо «О чём говорили и что решили» после встречи.
Прогонять все тексты через сервис проверки на ошибки.
Обсуждать все вопросы по электронной почте.
Работать пять часов в день.
Не есть сладкое на ночь.
Принцип вводится через силу и закрепляется в привычку. Если сделать всё «как договаривались» сто раз через силу, то потом всё будет происходить само собой — задачи выстраиваются в очередь, сладкое скучает в холодильнике, телефон молчит в гостиной и в спальню не ходит.
Придерживаться системы помогает принцип «Иначе не доделал». Не прогнал текст через спеллчекер — считай, текста нет. Не написал тезисы разговора по скайпу — считай, разговора не было и ни о чём не договаривались. Пару раз вот так спишешь себе кусок работы, и научишься придерживаться принципа.
Все, кто имел дело с оружием, очень строго относятся к безопасности обращения с ним. Никогда нельзя наводить оружие на людей: заряженное, не заряженное, сломанное, даже детское. Попробуйте прицелиться из лопаты с толстым дубовым черенком в бывшего военного — он отберёт лопату и даст в лоб. Потому что нельзя, и лопата раз в год стреляет.
Система сильнее человека — это ключевая особенность любой эффективной системы управления. Она снимает с плеч нагрузку, амортизирует поездку по брусчатке судьбы, освобождает ум и время ради решения задач. Система работает, а человек отдыхает. Или, по крайней мере, не жонглирует в уме десятком дел, о которых нельзя забыть.
В следующий раз, если вам предложат пирожное при свете полной луны, отвечайте смело: «Старик, не могу — экзоскелет не позволяет».
Я — «переживательный» человек. Окружающим кажется, что я спокойный и ровный, но на деле меня хлебом не корми, а дай попариться по любому поводу.
Мой мозг устроен так, что он с большим удовольствием моделирует разнообразные ситуации, в которых я задействован. Поговорили мы с человеком, распрощались и пошли по своим делам, а у меня в голове занудный голос начинает размышлять: «А вот ты это сказал, а что он подумает?» или «Помнишь, ты пошутил, а он не засмеялся? Наверное, он сейчас точит нож обиды!»
Это кажется забавным со стороны, но для меня всё это совсем не прикольно. Такие фоновые процессы отнимают много внимания и терпения. Порой меня какая-то мелочь расшатывает настолько, что нет сил бороться.
Человеческие отношения — это только один из факторов переживания. Работа, покупки, планирование путешествий, промокшие от дождя ноги, отсутствие багета в магазине вызывают в голове голос, который начинает размышлять обо всём этом. Ну вот например:
Клиент сказал, что текст ему совсем не нравится. → Он не хочет со мной работать. → Да пошёл он, кому нужен такой привереда. → Нужно скорее искать другого заказчика.
От дождя промокли ноги. → Мне будет некомфортно целый день. → Могу заболеть. → Нужно скорее вызывать такси и ехать домой переобуваться.
В магазине нет багета к ужину. → Без багета неинтересно ужинать с вином, хамоном и сыром. → Следует скорее поехать в другой приличный магазин в паре станций метро.
Как видите, часто фоновое обдумывание неприятных ситуаций перерастает в действие. Мне кажется, что я упреждаю негативную ситуацию, а на деле развиваю её в эту самую сторону. Это как подозревать соседа в желании развязать войну, скорее строить побольше танков, а потом напасть на него, потому что он вероятно хочет напасть на меня.
Пару лет назад со мной был такой случай. Я обменялся с потенциальным заказчиком парой безобидных писем содержания примерно следующего: «Есть такая задача, сколько стоит?» — «Стоит столько, сделаю тогда». Потом меня неожиданно переклинило, и я отправил заказчику целую серию писем, в которых я «предупреждал его возможные возражения»: обосновывал цену, срок, стиль, писал еще какую-то чушь. Заказчик получил от меня пачку писем и видимо решил, что я безумный. Наверное, так ведёт себя любящий и ревнивый муж, жена которого уехала на конференцию по мужскому стриптизу.
Одним словом, печальная штука. Если с ней не бороться, то можно плохо кончить еще совсем молодым. Я справляюсь с такими приступами трёмя простыми принципами.
Люди ничего не думают о тебе
Люди действительно не разбирают по косточкам все мои письма и фразы. Это нетрудно понять по себе: я сразу забываю почти все разговоры. Никто не анализирует мои истории, не записывает в специальную тетрадочку все неудачные шутки и неловкие моменты. Вся эта фигня никак не влияет на отношение между людьми, можно смело выносить её за скобки.
Ругают не человека, а его действия
«Плохой текст» относится к тексту, а не к человеку. Можно дружить с человеком и яростно ругать его работу. Можно не любить людей, но восхищаться их трудом. Когда говорят «Текст плохой», то не имеют в виду, что я сам плохой. Просто нужно сделать свою работу качественно.
Разумеется, отрыв работы от человека возможен только до тех пор, пока не исчерпан кредит доверия к его труду. Если редактор постоянно пишет с ошибками, то слово «плохой» может переползти и на него самого.
Если случится плохой сценарий, то всё будет хорошо
Страх перед негативным сценарием хуже его последствий. Достаточно подумать: «Ну окей, если всё пойдёт не так, как планировал… то что?». Окажется, что ничего. Человек обиделся на неудачную шутку — вы больше не увидитесь, забудете друг о друге и всё будет хорошо. Недовольный клиент найдёт нового редактора, а редактор найдёт нового клиента. Все ситуации ничем не угрожают даже при негативном развитии событий.
Разумеется, если только ребята с суровыми лицами в лодке не надевают на тебя бетонные ботинки.
Не могу сказать, что я совсем-совсем перестал париться по любым пустякам и перестал моделировать их в голове до посинения. Но стало легче. Вот только с промокшими ногами не могу ничего сделать, хоть убейте!
Две программы, без которых не могу жить: Things и Sunrise. Даже не представляю, как существовал в дремучие времена, когда их еще не было.
Хотя нет, я помню. Я купил в газетном киоске у заводской проходной дешевый планировщик. Он был плоским, длиной в неделю. В нём я старательно расписывал задачи на каждый день. Я тогда только-только начинал работать, хватался за кучу проектов сразу: от создания 1000 вопросов для викторины до написания новостей в сельскохозяйственный сайт.
Договорившись с потенциальным работодателем, я старательно расписывал задачи на недели и месяцы вперёд. Большинство из этих проектов быстро протухали, и я грустно вычеркивал их из будущих календарный дней. В какой-то момент я листал плоские странички вперёд, а они были всё чёрные. Кладбище несделанных задач.
Одним словом, я придумал все эти ваши хипстерские сервисы до того, как они стали модными.
Календарь
В календарь я записываю все без исключения события, которые имеют привязку по дате или времени. Вот какие правила у моего календаря:
Для разных групп событий у меня разные календари. Например, есть календарь «Встречи» — для встреч и созвонов. Для путешествий есть календарь «Путешествия». Для денег — календарь «Деньги», куда я вношу даты авансовых и постоплатных платежей от клиентов, с которыми у меня заключены постоянные договора. Это выглядит паранойей, но деле оказывается удобной фичей — можно переключаться между группами событий, словно между слоями в графическом редакторе.
Для встреч и созвонов я обязательно присылаю приглашение людям, с которыми буду общаться. Это стало естественным, как мыть руки до еды.
Обязательно устанавливаю оповещения о грядущем событии. По умолчанию обо всех событиях календарь уведомляет меня за час. Но этого мало. Для большинства добавляю еще два: за сутки и за 15 минут до.
Стараюсь добавить дополнительную информацию: адрес, телефон, краткое описание, ссылки. Для путешествий прикрепляю электронные билеты. Всё это зальётся в облако и будет всегда под рукой.
Я долгое время пользовался обычным маковским календарём, но потом подглядел у Ната Sunrise и перешёл на него. Мне понравилось классное мобильное приложение (например, оно показывает погоду). Еще радует, что в Sunrise подключаются сторонние аккаунты (например, Trello). Получается такой пульт календарного управления.
Кроме прочего, у Sunrise есть веб-версия. Всё это работает по-человечески, не теряет события и бесплатно (сам не понимаю, почему). Одним словом, советую.
Таск-менеджер
За менеджер задач у меня работает Things. Я пробовал кучу других сервисов, от системных Задач до монструозного OmniFocus — всё раздражало. Things тоже раздражает, но чуть меньше, поэтому мы пока вместе.
Вот как устроены моё управление задачами:
В Things попадают все задачи, сам факт выполнения которых важнее времени. У задач есть даты выполнения (обычно несдвигаемые), Иногда задачи в таск-менеджере дублируются в календаре.
Для отдельной работы создаю проекты. Например, есть отдельный проект для Амплифера, отдельный проект для путешествий, отдельный проект для отправки и получения почтовых отправлений.
Для ежедневных рутинных задач у меня есть повторяющиеся события: посмотреть лекцию на «Арзамасе», залить отсканированные бумажки на «Безумный сканер», опубликовать свежепрочитанные мемуары на полке «Букмейта». Регулярные рабочие задачи также настроены повторяющимися.
Я стараюсь добавлять в Things все задачи, которые приходят на ум. Конечно, не упарываюсь до уровня «Почистить зубы», но добавляю даже задачи вроде «Поиграть на фортепьяно». Такие задачи помогают прикинуть в уме свой день. Кроме того, порой действительно можно забыть про фортепьяно или зубы, если себе не напомнить об этом (бывают и адские дни).
У Things есть возможности, которыми я не пользуюсь. Например, никогда не складирую задачи в папку «Разобрать», а сразу выбираю им дату и проект. Также не пользуюсь тегами, но страдаю от того, что к задачами нельзя написать нормальное текстовое описание с буллитами. Не хватает геопривязки задач (идёшь мимо почты — приходит пуш, что надо забрать посылку), нет чек-листов.
Разумеется, у Things есть мобильное приложение (правда, стоит оно своих отдельных немаленьких денег). Приложения синхронизируют задачи по облаку.
Вот два самых главных приложения в моей жизни. Если завтра их отобрать у меня, то я быстро превращусь в слепого и беспомощного котёнка. А потом, наверное, пойду к заводской проходной за плоским еженедельником.
Для меня Sunrise и Things — это воплощение самой сути системы GTD. Если сформулировать три правила бытового тайм-менеджмента, то получится следующее:
Задачи и дела нужно записывать для того, чтобы освободить голову и не думать о них больше. Если перенести задачу в систему, то она больше не крутится в голове и не тратит драгоценные ментальные ресурсы.
Если задача или дело не зафиксированы в системе, то можно считать, что их нет.
Система должна быть сильнее человека. Я жму руку человеку, который старательно заносит задачу «Позвонить маме», не надеясь, что завтра вспомнит об этом. Привычка записывать дела и задачи должна быть железной.
А как у вас обстоят дела с календарём и таск-менеджером? Какие инструменты используете? Какие принципы исповедуете?
На мастер-классе почти не было ничего о том, как писать. Зато было много о том, как писали другие, как думать о городе (и как думали другие). Мы говорили о Гиляровском и Памуке, вспоминали байки и истории, спорили и размышляли. На мой взгляд, получилось здорово. Юрий — отличный рассказчик, а мы старались быть благодарными слушателями.
