Ездили на выходных в финский кемпинг на северо-восток страны, в Пуумалу.

Удивительно, как Финляндия близка к Петербургу. Два часа на машине по трассе «Скандинавия» — и ты в стране лесов и озёр. До кемпинга в Пуумале еще примерно час.

Дорога в Финляндию хмурая и пыльная, со странными обгонными полосами на обочинах. Едешь туда и думаешь об отдыхе, едешь обратно и думаешь о доме. Тем и спасаешься.

Забавно, как меняется мир после пересечения границы. Ровные освещенные дороги, подстриженные поля и аккуратные леса, повсюду стоят красные амбары финских фермеров. Кажется даже, что солнце светит по-другому и облака рассеиваются. Эй, люди, добро пожаловать в мир северных эльфов!

Я раньше чуть презрительно относился к туризму и кемпингу. Образ небритых и немытых людей с рюкзаками и нейлоновыми палатками ввергал меня в тоску. Ох уже эти песни под гитару и звон комаров, обед на костре, алюминиевые кружки с горелым дном, влажный воздух внутри спальника!

Оказалось, что всё это может быть волнующим и приятным. Нужно только замешать суровую походную романтику с комфортом современных технологий и финским волшебством всеобщей ухоженности. Получается отличное средство для прочистки головы.

К прочистке головы я раньше относился не менее презрительно, чем к туризму. Однако убедился — это действительно помогает, и даже лучше чем спорт. В кемпинге меняется сразу многое: дом на палатку, чайник на костёр, хороший кофе на плохой. Для полноты ощущения еще следовало не пользоваться горячей водой в душе и не подходить к интернету, но это было бы совсем жестоко.

Благо интернет был только в ресепшене-избушке кемпинга, до которой еще следовало дойти — это хоть немного сдерживало. В следующий раз не буду пользоваться сетью вообще, или телефон дома оставлю.

В первую же ночь под нами сдулся матрац. Мы с А. подложили под него пару пенок, и спали в обнимку, как новорождённые котята. В этот кемпинг вместо противных спальников взяли с собой простыню, одеяло, подушки — оказалось, что домашнее постельное бельё положительно влияет на лесной сон. Жаль, это уравновешивается отрицательным влиянием проколотого матраца.

Ткань палатки кажется такой тоненькой, а окружающая среда такой враждебной, что в сдувшемся полусне я ощущал странную, глубинную борьбу за выживание. Проснулся победителем с уставшей от шишек спиной.

Жизнь в сельской Финляндии богатая, но распределённая. Дома строят на почтительном расстоянии друг от друга, но без заборов. Большие панорамные стёкла в пол предлагают подсмотреть чужую жизнь, но она кажется не слишком-то интересной.

Палаточная жизнь в кемпинге тоже не слишком приватная: ткань пропускает каждый шорох или стон не хуже, чем она пропускает тёплый воздух. Кажется, в палатках ночуем только мы. Все остальные лесные путешественники живут в огромных самоходных домах-кемперах, некоторые прибывают на отдых вместе с котами.

В Финляндии традиционно варим сливочную уху из сёмги, жарим на костре сосиски и скрипучий круглый сыр с корочкой. Ржаные краюшки прилагаются.

Заметил за собой любовь к разжиганию костра. С каждым разом стараюсь усложнить себе задачу: использую огонь только один раз, кладу поменьше растопки, ищу правильные веточки для розжига. Было бы здорово перенести такое упорство в работу и другие занятия, но это вряд ли.

Мы долго едем лесной дорогой и прибываем на берег озера. Двое мужчин неторопливо копаются у собственного дома, мы машем им рукой и желаем хорошего дня. Загоняем велосипеды в лес, и я фотографирую обнажённую А. на вершине гранитного утёса.

Вокруг в сотнях метров нет никого, кроме муравьёв и змеи, что когда-то оставила здесь свою шкуру. Кажется, я тоже оставлю тут свою шкуру, но её никто не найдёт.

Друзья говорят, что финские города — это пример грамотного устройства провинциальной среды. Нам с А. они кажутся слишком сонными и скучными. Похоже, истина где-то посредине, на главной пешеходной улице.

Улица ведёт к марине с причалами, она есть в каждом городке. Финны очень любят воду: водят катера и лодки, строят дачи на берегу озёр. На пенсии они ездят по стране, садятся на стульчики и изучают разницу между облаками и водой в разных её частях.

Главная достопримечательность Пуумалы — здоровый мост, который вырастает из леса и спустя километр ныряет обратно в лес. К мосту пристроили башенку с лифтом для велосипедов, на самом её верху стоит крохотное кафе в три стола, с черничными чизкейками и кахвой: кислым, пережаренным финским кофе.

Забавно терпеть невкусное потому, что его употребление стало маленькой традицией. Башенка с кафе ощутимо качается под нами, но после токийского землетрясения нам с А. уже ничего не страшно.

Часто использую финское слово sisu — им описываю крепость духа, несгибаемый северный характер, силу противостоять внешним обстоятельствам. Это самое sisu нужно, чтобы есть холодные карельские пирожки, разжигать костёр без дров и спичек, отмывать кастрюлю от ризотто, отгонять противного комара и сидеть в непривычно жаркой бане.

Моего sisu не хватило на вторую ночь в палатке на сдувшемся матрасе. В пять утра я заворчал и сквозь сон попросил А. прекратить мои мучения. После вылез и надул матрас снова — нам хватило его еще на полчаса лесного сна.

Финляндия пахнет хвоей и вечностью. Северным краем правят сосны и гранитные камни, а люди здесь не больше краткосрочных туристов. С этой мыслью непросто примириться, и я старательно гоню её прочь. Кажется, что буду приезжать в Финляндию постоянно, и каждый раз она будет такой же прекрасной, бесконечной и неизменной.

Я постарею, а она — нет.

Почему-то финскую природу хочется расцеловать, настолько она кажется ухоженной, приятной органической. А через границу переходишь, и всё кажется другим, хоть ты прошёл всего пару сотен метров. Очевидно, что граница между завистью к прекрасному чужому и недовольство, неприятие своего — где-то в голове, а не на картах.

Финские чайки прилетают на нейтральную полосу без визы. «Если бы я работал на таможне, то говорил бы всем „Добро пожаловать домой!“» — грустно размышляю вслух. В багажнике едет полкило санкционного хамона.