Съездили на выходных с А. в Ригу. Провели в городе три дня, ничего толком не поняли. С собой привезли рижский бальзам, два десятка плёночных фотографий и горсть разрозненных впечатлений.

Между Петербургом и Ригой всего ночь пути, немногим дольше дороги в Хельсинки. Но если в Хельсинки мы были много раз, то в Ригу не собирались ни разу и даже не думали об этом. От города у меня не было никаких ожиданий и предварительных впечатлений, просто какое-то серое пятно, «туман войны». Это забавно, потому что раньше я такого никогда не испытывал.

Кажется, что в череде постсоветских прибалтийских стран Рига застряла между европейскостью и русскостью: Эстония вырвалась и догоняет Финляндию со Швецией, а Литва безнадёжно увязла между Россией и Белоруссией.

Это проявляется в культурных аспектах, поведении, жестах, разговорах. Мы переходили дорогу мимо милых домов в югендстиле, и уткнулись в тумбу с афишами: «Иванушки интернейшенал», «Камеди» и прочий Стасс Михайловс.

Мы приехали в особенно неудачное время: было холодно, промозгло, ветренно. Полмиллиона рижан попрятались по домам, улицы были пустые, магазины и заведения закрыты на выходные. Большую часть дня мы сидели дома, пытаясь согреться и поработать. Старый деревянный дом на улице Стрелинку старательно сопротивлялся и тому, и другому. Случайно упавшая крышка от бутылки прокатывалась по кривому полу в дальний конец комнаты быстрее, чем её можно было догнать и схватить рукой.

В Риге скучно. При этом прибалтийская столица своей скуки совсем не стесняется, и даже выпячивает её наружу. Город словно говорит: «Ну да, тут особо нечем заняться, и что? А ты вообще уверен, что хочешь заняться именно тем, чем привык заниматься у себя дома?». Рижская скука — благородная, как плесень на сыре. Жаль, но я её совсем не распробовал.

Статья про Латвию на «Секрете Фирмы» раскрывает много интересного, что удивляет в моём отношении к городу и соответствует ему. С одной стороны, апатия и зависимость от восточного соседа. С другой — одиннадцать спецслужб на двухмиллионную страну и мощная диаспора бизнесменов-староверов.

Гид по Риге от хипстерского магазина одежды ITK советует в качестве мест отдыха пельменную, бар с красивыми официантками и барбешоп. Мы не нашли ничего интереснее. Разве что однажды, проходя по улицам старого города, я случайно увидел обнажённую девушку, танцующую на столе в каком-то заведении. Но случайно открытая дверь тут же закрылась, не дав убедиться, что мне не почудилось.

Утром по приезду я немного отравился, и провёл первые сутки в постели — минус один день. За окном падал снег крупными хлопьями, и ложился на деревья прямо в детстве вата ложилась на пластиковую сборную ёлку у дедушки с бабушкой. Я с трудом боролся с тяжелым заказчиком в скайпе, повесил трубку и вернул предоплату, а после уснул тяжелым сном. Не задалось.

Утром следующего дня встречались с Кириллом, Полиной и их маленьким сыном. Я неловко улыбнулся и перепугал ребёнка, да так, что он не мог успокоиться. Мы поговорили о природе, воспитании ребёнка, тишине, столичных заказчиках, а также о вегетарианских олашках.

Вечером того же дня я побывал в гостях у Серёжи, дизайнера-математика и арт-директора «Медузы». Серёжа научил слушать хорошую музыку в правильных местах, и приготовил сразу два киша на ужин.

За ужином узнали секретное место — в заброшенных помещениях то ли больницы, то ли завода остались книги, сиротливо разложенные на холодно полу. Наведались туда с А., и утащили сокровищ: гравюры, маленькое сборники латышской поэзии, какие-то неумелые гравюры да профсоюзные карточки с печатями и штампами. Внутри было много интересного, однако мы замёрзли и испугались свежих собачьих следов вокруг разрушенного здания.

Рига местами похожа на то на средневековый город-крепость, осаждённую приморской меланхолией, местами — на декорации к «Трём мушкетёрам», местами — на шпионский триллер. Во всех случаях действие происходит чрезвычайно медленно. Вспоминаю рассказ друзей об открытии рижского музея искусства. Воодушевленная публика не увидела в здании картин. Оказалось, что открыли само здание, а выставки и экспозиции будут позже.

После падения рубля в любой европейской стране ощущаешь себя студентом. Всё оказывается чрезвычайно дорого, любая покупка совершается со вздохом огорчения. Чашка кофе за четыре евро уже начинает казаться расточительностью. Бутылочка рижского бальзама за десять — это как бутылка хорошего вина дома. Привыкать к этому не хочется, но придётся.

Иностранных туристов зазывают посмотреть на рижский продуктовый рынок. Он расположился в ангарах, похожих на рассеченные половинки огромных алюминиево-стеклянных чурбаков — в них раньше находились ангары для дирижаблей. Внутри бабушки и дедушки торгуют всякой всячиной, предпочитают говорить по-русски, вплетая в речь крупицы мата и латышского языка.

В Латвии хватает странностей. Страна стареет, сотни тысяч граждан уезжают на заработки в более настоящую Европу, а тысячи других жителей живут с паспортами негражданина. Зато мэра города можно зафрендить в фейсбуке и порадоваться его открытости с читателями, а в день всех влюблённых оплатить поездку в автобусе поцелуем.

Местами Рига напоминала мне Санкт-Петербург. Она так же красиво разрушается, выпав из заботы собственных жителей. В этом разрушении есть особая красота и стать, которую не создашь специально. Рига — это стареющий и спивающийся рок-музыкант, который может, когда захочет (но хочет практически никогда).

Мой рассказ о Риге получился коротким, комканным и словно обиженным. Прибалтийская столица не приняла нас с А. — мы не поняли, зачем сюда ездят и что тут делают печальные туристы вроде нас. Будем считать, что нам просто не повезло.