Требующая мыслительной работы книга филолога Михаила Гаспарова.

«Записи и выписки» — это сборник примечаний, заметок, наблюдений Михаила Леоновича Гаспарова, который за семьдесят насыщенных лет познал дзен в могучем пласте отечественной и зарубежной литературы. Годами он делал заметки на полях работ, которые писал и изучал. Затем эти заметки собрались в солидного размера книгу — умную, сложную, непонятную, но очень интересную.

Больше всего врезалось в память, как в десять лет в южном городке Ейске, где было посытнее, но нечего читать, она нарочно читала, держа книгу вверх ногами, чтобы на подольше хватило: это был «Фрегат «Паллада»» Гончарова.

Книга оказалась чрезвычайно многослойной. Заметки, эссе о своей семье, переводы стихов, снова заметки, проза, опять эссе. В одной книге — несколько самостоятельных слоёв с запутанными связями, таинственными переходами между ними, отсылками.

Там была мелко исписанная тетрадка, начинавшаяся: «Аа — река в Лифляндии… Абак. Аббат…» Нам рассказывали: когда-то к нему пришел неизвестный человек и сказал: я хочу издать энциклопедию, напишите мне статьи по древности, я заплачу. — «А кто будет писать другие разделы?» — Я еще не нашел авторов. — «Давайте я напишу вам все разделы, а вы платите». Так и договорились: Соболевский писал, пока заказчик платил, кажется, до слова «азалия».

«Записи и выписки» требуют внимательного и интеллигентного читателя. Пролистывать эту книгу перед сном не получится, как и «Записные книжки» Гинзбург, её нужно брать штурмом, не щадя собственного любопытства. Если из прочитанной страницы будет сразу понятна треть — здорово, можно гордиться собой. Обычно гораздо меньше.

Он уже не выходил из дома, сектор собирался у него в квартире. Стол был черный, вроде кухонного, и покрыт газетами. Стены комнаты — как будто закопченные: ремонта здесь не было с дореволюционных времен. У Соболевского было разрешение от Моссовета не делать ремонта — потому что от перекладки книг с его полок может потерять равновесие и разрушиться весь четырехэтажный дом в Кисловском переулке.

Одним словом, я снова советую попотеть над умной книжкой. Читать нонфикшен никогда не поздно, особенно когда книжные мышцы уже подокрепли и приобрели выразительный рельеф.

Перед террасой была хозяйская клумба. Однажды я сорвал на ней цветок. Этого делать было нельзя. Мать спросила меня: «Какая у тебя любимая игрушка?» Я показал ей на лошадь-качалку. Она подошла и отстригла ей ножницами хвост.

⌘ ⌘ ⌘