Симпатичное интервью с композитором Леонидом Десятниковым: «Я не могу выстраивать стратегию академического композитора. Она изначально обречена на провал. Такой композитор считает себя звеном некой цепи: он обязательно преподает в консерватории, окружен учениками, и все это часть традиции, школы… А никакой школы нет. Все это просто фейк, рудиментарная чушь. Давайте посмотрим на выдающихся композиторов. Они ничего подобного не делают: Арво Пярт, например. Гия Канчели. С другой стороны, есть композитор Икс — с учениками, в Московской или Петербургской консерватории, но с музыкой, которая мало кому интересна. Они мыслят категориями, не знаю, Александра Константиновича Глазунова. Все это имеет сегодня смысл только как постмодернистская гримаса. Есть такой финский композитор Лейф Сегерстам, он написал более 280 симфоний… Я думаю, эта традиция оценивать композитора по количеству симфоний закончилась на Шостаковиче».
Видео про то, как производят марокканскую керамику.
Как занятно в сомалийских водах живётся: «Удачной альтернативой дорогим и неэффективным усилиям государственных машин стала частная инициатива. В 2012 году 80% торговых судов проходили мимо Сомали с вооружёнными охранниками на палубе. Вход в порты с оружием юридически невозможен, поэтому частные военные компании содержат в регионе плавучие базы, где корабли принимают бойцов на борт и прощаются с ними, миновав опасный район. Стоимость услуг команды из 3–4 охранников колеблется от $28 000 до $38 000, что на порядок меньше минимального выкупа. Пиратам ни разу не удалось захватить охраняемое судно».
Замечательный музыкальный курс на «Арзамасе», один из лучших: «Еще я увидел людей, которых срезали справедливо. Их было еще жальче. Один чувак, не помню имени его, видимо, так трепетал перед этим событием, что просто не смог ничего сыграть. Вышел — и его накрыло. Вот это на меня произвело наибольшее впечатление. Я тогда вел дневник и в дневнике записал по этому поводу: „Конкурсы — это зло“. Считаю, что надо провести альтернативный Конкурс Чайковского. Я бы предложил, чтобы в первом туре все участники одновременно, по выстрелу из сигнального пистолета, должны были как можно быстрее сыграть этюд Шопена. Допустим, это Первый этюд Шопена — он очень хорошо подходит. Даже звучать будет неплохо. Сейчас же можно просто аппаратным способом посчитать, кто сыграл быстрее и при этом задел меньше фальшивых нот. Можно даже, чтобы это происходило беззвучно, проанализировать нажатия клавиш — и все».
Костя Бочарский — про «Прессфид» и автоматизацию труда: «Меня всегда раздражала необходимость выполнять повторяющиеся монотонные действия. Кажется, что человечество неплохо справляется с решением этой проблемы – но на определенных участках. Например, когда дело касается хорошо структурированных процессов – привет конвейеру Генри Форда. Мне нравится реплика, которую приписывают Андрею Себранту: «Если для ваших обязанностей можно написать должностную инструкцию, то скоро вас заменят роботы». Рутина — черная метка для профессии, что-то вроде потенциальной уязвимости. Если она есть — ты будешь атакован: рано или поздно, твои обязанности уйдут к разным формам автоматизации».
На «Карнеги» — эссе о режиме Башара Асада: «Если мы рассматриваем диктатуру в статике, мы склонны делать вывод, что причина недовольства – сама диктатура, ее общие с другими диктатурами тиранические черты. Если мы рассматриваем ее в динамике, видно, что причиной недовольства могут быть те изменения, которые диктатура претерпевает, в том числе реформы. Когда поднимается протест, оба недовольства объединяются, сливаются до неразличимости, иногда их носителями являются одни и те же люди».
Потрясающее казахское путешествие «Батеньки»: «Если включить радиоприёмник на пятнадцатом канале, по которому общаются дальнобойщики, то темноту разорвёт голос ночи — хрустящий белым шумом, он попробует продать вам кухонный гарнитур или предложить сомнительный ночлег, может быть, просто выругается в пустоту. Земли казахского Тургая — это мистические места, в которых люди верят в вещи столь невообразимые, что они давно уже стали чем-то обыденным. Сын Жаннат попал в круговорот тёплого и холодного воздуха и чуть не спятил от ужаса. Бакинбай чувствовал тепло казахского снега. Мохамед видит сияние с кладбища. Жаннафа преследовали на дороге Гибельные огни. Люди ночуют в гигантском квадрате, чтобы вылечить рак. Русский учёный медленно умирает в степи в 1771 году, пока вдруг не замечает загадочный и манящий свет на горизонте. Останки древних цивилизаций теряют своё значение и превращаются в нечто новое. Эти доисторические знаки на земле — обсерватории или чьи-то отражения от космоса? Какая разница, сюда всё равно приедут молиться. Кому молиться? Зачем? При чём здесь Прометей, Один, Заратустра? Адольф Гитлер? Казахские Адам и Ева? Вся эта земля покрыта следами, и мы попытались их прочесть. Ночной ветер что-то шепчет в ухо, но слов не разобрать».
