Мои зимы принадлежат Шри-Ланке. Ну, или так бы хотелось.

Больше двух лет вообще не летал на самолете. За это время успел дважды перегореть билет в Японию с залихвацким бизнес-классом, превратившись в ваучер, а после превратившись в пару билетов в эконом-классом в Шри-Ланку. Успели улететь между дельтой и омикроном (предполагая, что в случае чего придется задержаться на острове на время очередного карантина).

Аэропорт пуст людьми и полон новыми правилами. Тесты, прививочные сертификаты, карты здоровья, анкеты, маски. Очереди из очередей, в котором небольшое количество пассажиров едва ползёт. Кажется, транспортная кишка мира сломалась. А. резонно спросила: «И с чего ты взял, что в будущем снова будет всё, как раньше?».

Бортпроводники встречают на борту в защитных фартуках, очках и масках. Выглядит всё так, словно садишься в летающую стоматологию.

Пересадка в Дохе. Самолет выгрузили в автобус, а после долго повезли пыльной дорогой среди бесконечных аэропортовых строек. На поворотах стоят будочки, и в каждой сидит на корточках темнокожий маленький рабочий, освещая лицо экраном смартфона. Аэропорт — это диснейленд, а путешествия — новая нефть. И когда этой нефти у тебя не было два года, то острее и дороже ощущаешь её отсутствие.

В ночи в Ираке ярко горят нефтяные факелы — их отлично видно из неба.

Заселились на виллу, которая на первый взгляд показалась огромной и классной. Но после оказалось, что она — просто гостевой домик в тени другой, куда более роскошной виллы от японского архитектора-модерниста (про которую пишут в архитектурных журналах).

На вилле оказалась целая стая хелперов, которые носили нам завтраки и обеды гуськом, как в фильмах полувековой давности про «арабское» гостеприимство. В остальное время они скучали, сидя на огромной вилле в ожидании её хозяина, и в один из дней провели мне экскурсию по ней, показав всё, в том числе спальню хозяина и тапки, которые его там ожидают. Вот уж действительно, построишь виллу — а после по ней шастают всякие личности.

Шри-Ланка как обычно дышит жизнью. Варится хитиновый котёл: насекомые, рождают, пожирают друг друга и помирают тоннами в день, вращая круговорот своих жизней всеми шестью лапами.

Три дня фотографировал один вид на четыре разных плёнки.

Спросил у водителя тук-тука, где купить молока. Он привёз меня на край деревни, где живут ну очень бедные люди. В назначенный час каждый день они приносят сюда свеженадоенное буйволиное молоко, и все желающие окунают в лохани свои пустые пластиковые бутылки. Туктукер говорит: «Безопасно! Но я кипячу всё равно». Я ради хайпа демонстративно отхлебнул из бутылки, чем завоевал доверие местного подростка. Осмелев, парень попросил сфотографировать мои татуировки.

Людей много, земли мало. Приходится рыть склоны и строить дома в искусственных полостях. Земля красная и похожа на марсианскую почву.

Дома в вырытых нишах выглядят странно, окна в трёх из четырех смотрят на вертикальную землю. А еще во время сильного дождя такой дом может испытать свой персональный оползень.

Знакомая наняла местную жительницу в няни своему маленькому сыну. Жительница с утра до вечера проводит с ним время, приносит утром то один, то другой фрукт — и всё за 3 тысячи рупий в сутки (около 1 тыс ₽). Няня заявляет знакомой: «Я очень люблю мальчика, всё хорошо, мы всем довольны». Знакомая завела разговор с няней о том, чтобы платить не 3 тысячи рупий в день, а 4 тысячи. Няня испугалась, отнекивалась, заявила о том, что она буддистка, и ей ничего не надо. На следующий день принялась еще и делать уборку, и готовить еду.

Обезьян словно стало больше везде: и в горах, и на побережье. Местные вешают от них чучела на манер человеческих — выглядит жутко, и не особо помогает.

Вся страна или едет куда-то, или сидит на одном месте и что-то продает. Даже в дремучей горной местности, где по отвесной тропе проедет два туктука в сутки, за углом стоит лавка, больше похожая на большую конуру, в которой продают необходимые для местного человека вещи: бананы, мучную смесь для выпекания роти, порошок карри и рис, а еще — жесткую кокосовую веревку да плошки из грубой слабообоженной глины.

Без байка на острове — не жизнь. Байк бронировали заранее и даже чуть переплатили. С собой привезли собственные мотошлемы «Веспа», чтобы не носить на голове нечто, проложенное для мягкости газеткой.

Местный прокатчик долго расхваливал байк и говорил, что лучший из его коллекции. На байке конечно же не работал спидометр и замок, а топлива в баке едва хватило, чтобы дотянуть до заправки.

Утром кто-то в русскоязычным чате спрашивает, как готовить морского ежа. Вечером — что делать, если наступил на него.

Русских вообще очень много, в том числе таких, которых не видел на острове раньше: хамоватых, наглых, с вайбом «Все мне должны». В один из дней в очереди в хипстерское кафе ко мне подошла женщина и спросила, есть ли тут что-то, чем она может покормить ребёнка (у неё за спиной сопел парень лет 12-15). Я сказал что не знаю, она резко переспросила: «Как это не знаете?». И так повсюду.

Много каких-то мутных людей с чашами, психологинь с играми для определения своего я, нутрициологов и прочих ребят, которых намыло на остров из других мест на волнах ковидно-визовых ограничений. Тем не менее вайб Шри-Ланки пока что держится, всё на месте.

У туктукеров смешные наклейки на драндулетах: «Люблю папу и маму. И карри», «Бог един», «Любовь — это море слёз».

Подумал, что для местных океан — это как для нас лес. Когда вы в последний раз были в лесу? А представьте, что со всего мира в Россию ездят люди ради того, чтобы погулять с местным посреди сосен, пособирать грибов. Срубить ёлку, поваляться во мху. Снять домик у первой лесной линии. И после заявить, что русские — самые счастливые на свете. Ну, было бы неплохо.

Ланкийцы странно понимают слово «Нет». «Ноу вота» — нет воды, а не «Не нужна вода». А еще чтобы получить еду, от которой не воспаляется всё внутри, нужно говорить не «Лоу спаси», а «Ноу спайси». Лоу спайси энивей спайси эз фак.

Есть и то, что неизменно — сёрфинг. Традиционные серф-школы на бесконечном пляже Велигамы никуда не делись, хотя публика сместилась с европейских тел на российские. А. традиционно ездила сёрфить рано утром, а я после усаживался поудобнее на похудевший байк и мчал фотографировать разную ерунду в вокруг спота.

Купил хорошую книгу про местного архитектора по фамилии Бава, и наметил пару адресов для будущей поездки. Узнал, что на Шри-Ланке много лет жил Артур Кларк, построил здесь несколько домов и умер здесь же. Дома Кларка стоят заброшенными, но в Коломбо до сих пор работает школа дайвинга его имени. Писатель-фантаст писал о далеких мирах, но интересовался здесь в основном миром подводным.

На Шри-Ланке впервые за годы моих набегов стали отключать электричество. Остров не выдерживает нашествие русских.

Быть светлячком — это как голым бегать по лесу с факелом в руке.

Познакомился с водителем туктука в Хапутале. Кое-как объяснились (туктукер, конечно, вырос в государственной школе и английского толком не знает). Вообще в любой стране хороший таксист — это лучший проводник.

Имя туктукера я забыл, но помню, что в переводе оно означает «Полная Луна». Он мусульманин, живет с женой и двумя детьми в домишке, за который платит 12 тысяч рупий в месяц (около 4 тыс ₽). Живёт, очевидно, бедно, но одного из детей смог отправить в частную школу — 300 баксов в год помогли собрать родители жены.

На туктук пересел сразу после школы, и водит уже 12 лет. Последние 7 лет ездит на своём, чинит всё сам. Один раз что-то крепко сломалось, и для ремонта потребовалось заложить в ломбард золотую цепочку своей жены. Мечтает работать в другой стране, и долго выпытывал у меня, нужны ли туктукеры в Берлине.

В ковид было очень тяжело, два месяца сидел на карантине и чуть не умер с голоду. Спасает то, что он много возит людей «по расписанию»: например, детей в школу и взрослых на работу, и обратно. Подарил ему немного денег иностранных, хороший человек, дай Аллах ему здоровья и сил.

Фотография — как мера удачи или способности эту удачу создать.

Забавно, что в Шри-Ланке работа — это в принципе мужское занятие. Женщина тоже работает, но дома (и бесплатно). А на вилле для белых или где еще работает мужчина, за деньги. При этом выполняет работу, с которой женщина справилась бы отлично: готовить или стирать.

Один раз видел женщину за рулём туктука, и едва не врезался в неё же из-за неожиданности.

Ковид, конечно, крепко бахнул. Многие отели и гестхаусы закрылись, любимое русское кафе «Соул» в Велигаме — тоже. Местные часто и много жалуются на то, что были брошены эти два года. «Отель закрыли, нас уволили. Трудно было. Только один раз государство выплатило 5 тысяч рупий на человека», и всё» — жалуется сотрудник горного отеля, пока везет нас через семь часов плохой дороги обратно на побережье.

Сейчас туристы понемногу возвращаются, но у острова новая напасть — нет денег! Страна активно брала кредиты у Китая под инфраструктурные проекты, а сейчас для обслуживания кредитов не хватает валюты. Местные старательно клянчат доллары.

Перед самым Новым годом в стране закончился газ. Его просто не было, ни за какие деньги. Оказалось, что Шри-Ланка заказала корабль-газовоз где-то, но пришедшее судно не на что было разгрузить. Под газово-балонную логистику брали очередной кредит, уже в Индии.

В одном из домов хелпер пытается порадовать белых людей, и несет на стол сладкое: апельсиновый джем. Оказалось, что это арбузный джем с апельсиновым ароматизатором.

Пополам между шуткой и серьёзом прицениваемся к покупке земли и строительству виллы. Местные разговаривают об этом охотно, у каждого что-то есть, какие-то участки, наделы — которые некому продать из-за бессмысленной дороговизны и отсутствия денег. Стоит только завести разговор о земле, сразу начинается беготня, со звонками сыну, пересылками фотографий в «Вотсаппе», разговорами о доверии (оформить землю на иностранца непросто, и местные обычно воображают, что белый человек просто отдаст им деньги).

Два акра хорошей земли стоят достаточно, чтобы обучить сына в частной школе.

Традиционно останавливаюсь в Коггале, на озере. В озере живут крокодилы двух видов, и даже самый маленький из них без проблем способен сожрать человека (и доказывал свои умения на практике). Крокодилов натурально тысячи.

Самый крупный из двух видов, «солти», умеет выплывать в океан, мигрируя между озёрами и реками. За время моего пребывания крокодилов видели в океане неоднократно (один раз А. указали на крокодила сёрферы на споте). В один из дней выплывший крокодил убил человека, который просто купался в море.

Еще через пару дней я узнал, что в Коггале живут даже американские аллигаторы. Оказывается, на озере около двадцати лет назад был зоопарк, который из-за какого-то несчастного случая закрыли, а животных просто распустили. С тех пор в озере живёт три вида тварей.

В одном из домов познакомился с хелпером Кумарой. Кумара — настоящий буддист и нигилист. Вилла, за которой он присматривал, стояла пустой продолжительное время, так что Кумара просто бродил тут, подметал траву, курил марихуану и смотрел на звезды. Обнаружил на участке «пальму с рыбьими хвостами», из сока которой местные жители делают сладкий сироп китуль, выучился обращаться с ней по роликам с «Ютьюба». Научил меня собирать корицу и различать кокосы.

Кумара говорит: «Да мне всё равно, я просто живу. Люблю природу, хорошо тут. Я ведь тут вырос и живу, и умру тут. Мой отец держал коричную ферму, и я держу — но денег с этого не собрать, вот и хелпером подрабатываю. Вы бы знали, как мы тут жили раньше, до вас. Дорог не было, все эти дороги с байками и автобусами были просто тропинками в джунглях. У нас электричество-то появилось в 70-х годах. А сейчас как-то много всего и всех стало, тяжело».

Кумара спрашивает: «Хотите марихуану? Я знаю где достать хорошую, я просто у полиции возьму. Полиция сюда приезжает на виллу, пока никого нет, мои друзья. Мы вот тут на веранде арак пьём. Так что если полиция у кого изымет траву, я просто у них беру».

Кумара просит: «Слушай, а дай чуть денег? А я тебе налью коричного масла».

Кумара заявляет: «Мы всегда на Шри-Ланке едим коричневый рис, но сейчас денег нет, и едим белый. Я ем карри с рисом три раза в день. Мяса не ем. Но вы ешьте, мне всё равно».

Соскучился, но непонятно, хочу ли соскучиться еще сильнее.