Прочитал занятную книгу журналиста и психолога о психологии поведения в экстремальной ситуации и выживания в ней.

Занятно, в мире есть журналисты, которые читают тысячи страниц отчётов о происшествиях в небе, воде и горах, общаются с выжившими и спасателями, а также сами летают, погружаются и поднимаются, чтобы испытать себя в экстремальной ситуации. В мире есть журналисты, которые очень хорошо разбираются в вопросах выживания. И они пишут об этом книги.

«Остаться в живых» — это сборник историй чудесных спасений (и более печальных случаев), разложенных по полочкам. Эти истории кладутся на довольно очевидную психологическую основу: выживают не обязательно те, у кого сухая обувь и острый нож, а те, кто не теряет рассудок и действует разумно.

На мой взгляд, книга весьма интересна, хоть и немного затянута. Еще порядком поднадоел сюжетный задник из истории спасения отца автора, американского военного лётчика.

А теперь — избранные цитаты из книги:

• Тот, кто хочет испытать себя в диких условиях, или тот, кому не хватает адреналина и кто желает пощекотать нервы в непривычных обстоятельствах, довольно быстро осознает, что и опыт, и тщательная подготовка, и современная экипировка — все это в самый опасный момент может легко подвести. Человека с западным складом ума доводит до бешенства сама идея, что переход той грани, которая отделяет мир живых от царства мертвых, не сводится ни к степени его подготовленности, ни к тому, насколько правильно собран рюкзак.
• Во время опасности человек должен осознавать, что он несколько неадекватен. Причем измененное состояние сознания затрагивает самые разные сферы: и восприятие, и познание, и память, и чувства.
• Чувства — это инстинктивная реакция самосохранения. В момент подготовки к опасному действию в организме человека происходит ряд изменений, помогающих успешнее и быстрее реагировать на новую обстановку: нервная система начинает работать быстрее; меняется химический состав крови, чтобы она быстрее свертывалась; меняется мышечный тонус; прекращается процесс переваривания в желудочно-кишечном тракте; вырабатывается ряд нужных химических элементов. Все это происходит без участия и контроля нашего сознания. Рациональное восприятие, то есть наш интеллект, работает медленно, осторожно и может допустить ошибку, в то время как эмоциональное восприятие, то есть наши чувства, реагирует стремительно, уверенно и без колебаний.
• Человеческий организм можно сравнить с жокеем, сидящим на чистокровном скакуне, в момент старта. Он всего лишь маленький человек на огромной лошади, и оба они заперты в металлической стартовой кабинке. Если лошадь решит взбрыкнуть, то жокей в лучшем случае будет искалечен, в худшем — погибнет. Поэтому жокей обращается с лошадью очень аккуратно.
• Когда человек, имеющий опыт сплава по рекам, падает в воду, он незамедлительно переворачивается на спину, вытягивает ноги и поднимает над поверхностью воды пальцы ног. Он будет плыть, поддерживаемый спасательным жилетом. Неопытный человек пытается за что-нибудь ухватиться — он не в курсе, что если поднимаешь руки, то автоматически начинают тонуть ноги, которые тянут за собой вниз все тело.
• Гормоны, вырабатываемые организмом во время стрессовой ситуации, мешают правильно оценивать обстановку, трезво мыслить и привлекать нужную память.
• По мере усиления ужаса человек все в большей степени теряет способность бороться со своими чувствами и совсем перестает понимать, что движет его действиями. Леду называет этот эффект «вражеским захватом сознания эмоциями».
• Человеческое тело хорошо знает, где оно будет в безопасности. У новичков каждая успешная посадка самолета вызывает чувство облегчения, сравнимое с оргазмом. У военного летчика (да и у гражданского пилота) вырабатывается сильнейшая вторичная эмоция — реакция на палубу или землю. Ведь только там он обретет настоящее чувство безопасности — это доводящее до экстаза чувство он испытал бы, даже посадив свой самолет в саму преисподнюю. У ведущего самолет человека есть реальная память о посадке и физическая память о том ощущении, которое дает посадка; последнее становится сильнейшим стимулом его дальнейших поступков. Подобная схема поведения создается на основе переплетения предыдущего опыта (вполне удачного) и сильнейшего эмоционального состояния (облегчение при посадке). Разумом летчик понимает, что низкий заход на посадку есть вернейший путь к гибели. Но у него нет ни отрицательного опыта, ни вторичных эмоций, формируемых при рискованных ситуациях. Идея смерти для него слишком абстрактна — могла ли она конкурировать с тем чувством восторга при посадке, которое помнит его тело? Могла ли стать мощным фактором его поведения?
• Состояние напряжения приводит к тому, что в крови появляется кортизол, который осложняет работу гиппокампа (состояние длительного стресса убивает клетки этой структуры мозга). Миндалевидное тело может непосредственно влиять на чувствительную зону коры головного мозга, переднюю часть поясной извилины, носовую борозду и вентромедиальную префронтальную кору головного мозга, то есть практически на всю систему памяти — и в смысле доступа к старым воспоминаниям, и в смысле создания новых. В результате в стрессовой ситуации большинство людей в состоянии производить только простейшие действия. Они не могут вспомнить самых элементарных вещей. Кроме того, душевное напряжение, точно так же как и любое другое сильное чувство, отрицательно сказывается на способности трезво оценивать положение вещей. Вырабатываемые в стрессовой ситуации кортизол и другие гормоны мешают нормальной работе префронтальной коры, то есть той области, в которой обрабатывается получаемая информация и принимаются решения. Человек начинает меньше видеть и слышать, то есть улавливает меньше сигналов от окружающей среды, и потому совершает больше ошибок. В ситуации очень сильного стресса сужается поле зрения, например полицейские, в которых стреляли, рассказывают о появлении эффекта туннельного зрения. Большинство людей начинают концентрировать внимание только на предмете или задаче, которые им кажутся наиболее важными, но это может оказаться совсем не то, что на самом деле является таковым. Летчик, сосредоточившись на посадочной палубе, вполне мог не услышать в наушниках криков офицера визуального управления посадкой самолетов, не увидеть красных сигнальных огней, запрещающих посадку. Организм летчика жаждал как можно скорее выйти из опасной ситуации. Все, что показывалось, говорилось и даже кричалось, перестало иметь значение, превратилось в случайный шум и мусор, который мозг летчика довольно рационально отфильтровывал. Таким образом был разбит самолет.
• Однажды я писал о работе пожарной части в Чикаго. Чтобы понять, как можно оставаться спокойным среди бушующего огня, я спросил одного пожарного, почему он выбрал свою профессию. «Мне нравится все ломать», — ответил он. В тот момент мы вместе с ним выламывали окна в здании после пожара, и я понял, что он имеет в виду. В той пожарной части работал один пожарный-старожил по имени Берни. Перед выездом на пожар он даже не надевал форменной кевларовой куртки, обеспечивающей хоть какую-то защиту. Он мог заснуть по дороге на пожар. Когда я спросил Берни, как ему это удается, он спокойно ответил, что может спать, даже если его член прищемят дверью.
• Парни той части, о которой я писал, называли небольшой холодильник для пива «детским гробиком». У них была масса названий для разных видов трупов: «хрустяшки», «вонючки», «поплавок», «недожаренный», «всадник без головы». Непристойный юмор военных летчиков — это секретный язык, содержащий тайны, о существовании которых мы можем даже не подозревать. Настроение обычно передается, и самыми заразительными оказываются улыбка, шутка и смех. Чтобы рассмеяться, не требуется особого умственного напряжения. Смех происходит автоматически и передается от одного к другому. Он стимулирует левую префронтальную кору головного мозга, то есть область, отвечающую за хорошее самочувствие и мотивацию. Стимуляция этой области уменьшает чувство недовольства и волнения. Существуют доказательства, что смех приводит к снижению активности миндалевидного тела, а это гасит чувство тревоги. Улыбка подавляет негативные эмоции.
• Американский философ Уильям Джеймс, которого называют отцом психологии, был первым человеком, открывшим, что логическая цепочка: «видим медведя — боимся его — убегаем от него» — совершенно ошибочна, а правильная связь — это «видим медведя — убегаем от него — потому и боимся его». Вначале возникает эмоция как реакция организма (оцепенение, побег, сексуальное возбуждение). Потом появляется чувство (страх, гнев, любовь). Страх, возникающий во время землетрясения, приводит к появлению химических реакций, подобных тем, которые происходят во время сексуального возбуждения. Но это два разных переживания, как, собственно, и сами ситуации, их порождающие. Поэтому ощущение, которое мы передаем словами «земля затряслась», может быть наполнено разными смыслами. И именно поэтому занятия, связанные с риском для жизни, оказываются приятными нашему организму. Даже страх мы можем воспринимать как забаву. Человек боится при опасных обстоятельствах — когда ему необходимо спасать себя. Следовательно, чувство страха дает ему более полное ощущение жизни.
• Когда необходимо принять мгновенное решение, человек использует систему эмоциональных помет. Мы находим определенную помету на набор схожих обстоятельств и вспоминаем, как тогда себя ощущали — хорошо или плохо. Дальше внутреннее чувство мгновенно подсказывает, как следует себя вести. Человек не торопится повторять печальный опыт. Если предыдущий опыт был приятным, то он, по выражению Дамасио, становится «маяком побуждения». Мгновенная реакция тела посредством чувства, которое возникает в виде пометы, может легко принять решение за человека, если разум его не остановит.
• Швейцарский психолог Эдуард Клапаред провел в 1911 году эксперимент, который стал классическим. Однажды ученый, пойдя к своей постоянной пациентке, когда-то утратившей кратковременную память, поздоровался с ней за руку, как у них было заведено. Но в тот день у него в руке была иголка, которой он ее уколол. Уже через несколько минут сорокасемилетняя женщина забыла об этом, однако после того дня уже никогда не здоровалась за руку. Она не знала почему. Болезненный опыт, связанный с образом доктора, протягивающего ей руку, напоминал ей, что здороваться за руку не стоит. У нее сразу возникало плохое предчувствие. Здоровый человек вряд ли смог объяснить свои чувства, но все бы вспомнил через долю секунды.
• Человек способен обучаться, не подключая ни разум, ни память. Если человек переносит инсульт, который пагубно влияет на двигательную область коры головного мозга, правая часть тела оказывается парализованной. Всё, включая мускулы лица, перестает работать. Если перенесшего такой инсульт человека попросить улыбнуться, то улыбка получится кривой. Но если вы случайно пошутите, а он спонтанно рассмеется, то его улыбка будет симметричной и совершенно нормальной. Это объясняется тем, что эмоциональные реакции контролируются частями мозга, которые инсульт не затрагивает: передней частью поясной извилины, средней височной долей и базальными ганглиями.
• Рациональное (и осознанное) мышление никогда не успевает за эмоциональной реакцией. Любой может легко проверить это утверждение. Попробуйте сильно напугать человека — и посмотрите на него. Механизм нам хорошо знаком: реактивная адреналиновая атака, учащенное сердцебиение, нездоровый румянец, тяжелое дыхание. Потом, когда он вас узнает, реакция прекращается. Правда, все равно должно пройти определенное время, чтобы организм переварил все химические элементы, вброшенные в кровь. Если вдуматься, то такая сильная реакция нелогична — ведь ситуация не представляет собой никакой опасности. Но мы уже знаем, что зрительные импульсы доходят до миндалевидного тела быстрее, и это веская причина, почему человек не успевает использовать логический подход к оценке своего положения. Однако этот зрительный образ еще не четкий, а только начерно обработанный, поэтому вследствие страха человек не в состоянии точно определить, кто перед ним — его жена или, скажем, медведь. Лишь через несколько миллисекунд зрительная кора больших полушарий находит нужную картинку и дает, наконец, хозяину мозга понять, с кем он столкнулся. Только в этом случае человек начинает логически мыслить — и понимает, что в его доме медведи не водятся.
• Мозг не в состоянии обработать и разложить по полочкам всю информацию, которую получает. Если всему придавать одинаковое значение, то невозможно выбрать разумный путь действий. В этом и заключается слабость логического мышления — его система слишком последовательна и линейна. Мир совсем не такой.
• Все живые существа вынашивают свои планы. Птицы, прячущие на зиму зерна, обладают более крупным гиппокампом, а следовательно, и большим объемом памяти, чем остальные представители пернатых.
• Во время катастрофы люди могут идти на необдуманные и опасные поступки, чтобы помочь другим. Например, спасатели рассказывали о человеке, пытавшемся одиннадцатого сентября переплыть Гудзон, чтобы помочь пострадавшим (от Нью-Джерси до Манхэттена расстоя­ние довольно приличное).
• Обычно определение «опытный» любят относить к человеку, чаще других совершающему ошибки, которые, по счастливой случайности, ничем ему не аукаются.
• Когда, что-то совершая, человек оказывается перед лицом смерти, он должен понимать, что к такому развитию событий он подошел проторенным путем. Первая реакция обычно укладывается в схему: «Что же за несчастье такое! Как это могло со мной случиться!» Но если человек выживает и если потом решит докопаться, «как дошел до жизни такой», то общая схема трагедии будет выглядеть не намного сложнее: что-то вроде «два притопа, три прихлопа».
• Крупные катастрофы представляют собой явление редкое, но вполне обычное. Поэтому даже не надо пытаться их предотвращать. Теория нормальных катастроф убеждают нас в том, что трагедии, происходящие с космическими шаттлами, во время которых погибают все космонавты, неизбежны, но происходят они с большим временным разрывом. Гибель шаттла «Колумбия» случилась через семнадцать лет, почти день в день после взрыва шаттла «Челленджер». Подобные трагедии — неотъемлемая часть системы. НАСА проведет расследование и объяснит причины аварии, но знание причин не предотвратит следующую. Более того, модернизация мер безопасности, скорее всего, и приведет к новой катастрофе.
• Существует теория «гомеостаза риска». Согласно этой теории люди готовы идти на определенную степень риска. Только у каждого человека своя степень риска, и любой из нас готов рисковать приблизительно на одном и том же уровне. Если мы считаем, что уровень опасного поведения низкий, можно быть похрабрее. Если ситуация более опасная, то мы стараемся рисковать меньше. Эта теория подтверждается буквально на каждом шагу. После того как на машинах появилась антиблокировочная система, все ожидали, что уменьшится количество аварий. Напротив, их стало больше. Водители, решив, что машины, на которых стоит антиблокировочная система, теперь намного безопаснее, стали водить более агрессивно. После появления радаров на торговом флоте все считали, что количество столкновений судов уменьшится. Этого тоже не произошло. Радары позволили капитанам увеличить скорость.
• Каждый из нас в той или иной степени видит не реальный мир, но постоянно изменяющееся состояние самого себя в постоянно меняющемся воображаемом представлении о мире. Мы живем в условиях постоянной интерпретации воспоминаний и информации о мире, получаемой через органы чувств. Блоки воспоминаний в любой момент могут активировать нейронную сеть и превратить постоянно меняющуюся, как в калейдоскопе, энергию в то, что мы примем за реальность. Это часть адаптации, которая помогает выживанию индивида и всего вида.
• Я разговаривал с человеком, который поехал на рафтинг в Боливию, одетый в джинсы, майку и офисные ботинки; в итоге он потерялся на три недели в джунглях. Однако он уверял, что «у него было все что нужно, за исключением мачете».
• Американский писатель и альпинист Джон Кракауэр в книге «В разреженном воздухе» (Into Thin Air) писал о проводнике по имени Скотт Фишер, уговаривавшем его предпринять восхождение на Эверест. Он заявил Кракауэру: «Я все понял про гору. У меня всё под контролем». Во время восхождения Фишер погиб.
• Пол Фасселл в книге Wartime («Военное время») описывает стадии роста солдата: от зеленого новобранца до опытного ветерана. Сначала солдат думает: «Со мной не может такого случиться». Потом он участвует в боях и понимает: «Это может со мной произойти, по­этому надо быть осторожнее». Он уже видел достаточное количество смертей своих друзей и осознает: «Это должно со мной случиться. Не случится, если только меня здесь не будет».
• Однажды командир отряда горных спасателей города Портленда сказал мне: «Веревка — это гарантия, что ты не умрешь в одиночестве».) Причина смерти на этом склоне настолько типичная, что имеет стандартное описание: «Поскользнулся. Потерял опору. Не смог самозадержаться на склоне. Упал. Разбился насмерть». Поэтому в отчетах о трагедии фигурирует устойчивая, длинная и непроизносимая аббревиатура — LFCSAFTD.
• Дети в возрасте от семи до двенадцати лет обладают уже многими характеристиками взрослых, в том числе такими, как способность создавать когнитивные карты. Однако оценивать ситуацию, как взрослые, они еще не умеют. Им сложнее контролировать эмоции и прислушиваться к голосу разума. Они быстрее начинают паниковать и бегать в поисках более короткого пути. Когда тропинка заканчивается, они продолжают идти вперед, забывая о жажде, голоде и холоде, и идут до тех пор, пока не падают. Дети этой возрастной группы так стремятся быть похожими на взрослых, что подавляют в себе те инстинкты, которые могли бы им помочь. Быть спокойными и невозмутимыми они еще не научились. Многие из них не в состоянии найти себе еду и устроить какое-то пристанище. Один инструктор по выживанию сказал мне, что дети из неблагополучных районов выживают лучше тех, кто вырос в престижных пригородах, — «неблагополучные дети по натуре своей большие хищники». Дети от семи до двенадцати лет, чей мозг уже умеет создавать когнитивные карты, знают о разных «секретных» маршрутах и понимают: если хочешь дойти быстрее, надо срезать часть пути. Однако они знают меньше среднестатистического взрослого, а недостаток знаний является опасным фактором. Потерявшийся ребенок в таком возрасте может на полном бегу пересечь асфальтированную дорогу и даже этого не заметить.
• Приучайте себя часто оборачиваться, чтобы лучше запомнить, где ты находишься. Развивайте внимательность. Если ты стоишь на развилке дорог, надо оглянуться, найти глазами какой-нибудь ориентир или деталь и запомнить их. Лучше всего вслух проговаривать то, что ты видишь, и постараться запомнить.
• Умение использовать любые подручные материалы — это  признак, указывающий на то, что человек стремится выжить в самой безнадежной ситуации.
• Одно время, в начале 1980-х годов, я работал в тюрьмах особо строгого режима. Помню, как один из заключенных сказал мне: «Я здесь на бровях не стою и по пустякам не суечусь». В ответ на мой вопрос, как ему удается сохранять такое завидное спокойствие, он ответил: «А ты оставайся внутри себя самого, тогда поймешь». Тоже путь к выживанию.
• Довольно часто среди моряков, потерпевших крушение в море, а также долгое время переживавших физические и эмоциональные травмы и лишения, встречается недуг, который можно назвать «коллективной конфабуляцией». В результате этой болезни участники начинают существовать в общем выдуманном мире. Сцены из умиротворяющего домашнего быта являются одними из наиболее популярных жизненных сюжетов, которые обсуждают потерпевшие.
• Мы создали высокотехнологичный мир, в котором процессы познания и умение решать самого разного рода задачи начинают играть все большую роль для нашего существования. Однако часто в критический момент эти способности нас подводят. Мыслительный процесс строится на линейных принципах и значительно уступает динамике нелинейных систем, которые прекрасно функционируют в непредсказуемом, бурном мире и быстро адаптируются при изменении обстановки. В момент истины, когда определяется, кому оставаться в живых, а кому нет, если человек будет полагаться исключительно на разум, то из неустойчивого состояния жизни он, по словам одного из создателей теории хаоса бельгийского физика Давида Рюэля, «легко перейдет в устойчивое состояние смерти».
• Общайтесь с мертвецами. Если собрать вокруг костра людей, погибших в тех или иных катастрофах, и дать им возможность высказаться, вы пройдете лучший курс по выживанию. Так как это невозможно, читайте отчеты о трагических происшествиях, имевших место в интересующей вас области: «Несчастные случаи в североамериканском альпинизме» (Accidents in North American Mountaineering), информационные письма Американского общества спелеологов (National Speleological Society), «Отчет о безопасности на реках» (River Safety Report), а также целый ряд других специализированных изданий, например «Еженедельные отчеты о болезнях и смертности» (Morbidity and Mortality Weekly Report), и в интернете. Содержащаяся в этих источниках информация может оказаться смешной, трогательной или грустной, но главное, в ней содержатся рассказы об ошибках, которые делают люди. Просто избегайте попадать в ситуации и обстоятельства, которые для других плохо закончились. («Слушай, а это не та самая пещера, в которой утонули аквалангисты?»).
• Офицер, командир отряда «морских котиков», сказал Элу Сиберту, психологу, изучающему вопросы выживания: «Персонажи наподобие Рэмбо погибают первыми».
• Никогда не забывайте, что для выживания необходим нормально функционирующий мозг. Чем больше информации вы помните (музыка, поэзия, литература, философия, математика), тем шире ваши возможности. Для движения вперед можно использовать ритм и повторяющиеся паттерны, а для поддержания тонуса и развлечения — любые интеллектуальные упражнения. Чтобы успокоиться, можно просто считать в уме, помолиться или прочитать мантру. Движение превращается в танец. Один человек, которому, чтобы спастись, надо было пройти большое расстояние, отсчитывал сто шагов и посвящал их человеку, которого знал.
• Есть старые пилоты и смелые пилоты, но старых и смелых не бывает.