Небольшой сборник статей и репортажей Светланы Рейтер. Эту книжку легко прочитать за один вечер, но спать после этого вряд ли получится.

С работами Светланы Рейтер я знаком уже несколько лет. Помню, как привозил из Москвы газетные простыни «Большого города», и прочитывал их все еще в поезде. Помню, как любил слог Светланы: обстоятельный, вкрадчивый, сострадательный к героям и безжалостный к своим читателям.

Вообще, заработок на Черкизовском — штука сезонная. Лучше всего идут дела в конце лета, «когда детей в школу собирают», весной — «когда народ раздевается», и в мороз — когда спешно одевается. Основная часть выручки приходится в промежуток между шестью и девятью часами утра, когда по рыночным проходам — они же линии — бодро семенят оптовики с клетчатыми баулами. Когда Люба в первый раз приехала на Черкизон за товаром, ей показалось, что это просто огромная свалка. На этой свалке, однако, свои законы и правила: Черкизон — это государство в государстве, и это чувствуют здесь все.

Одно из правил, если верить Любе, такое: чем краше продавец, тем богаче хозяин; нужно жить с ним и работать на него днем и ночью. Второе правило: вывешивать лучший товар подальше от входа в контейнер, чтобы конкуренты не увидали. Третье: если покупатель забыл сдачу, догнать его и отдать. Четвертое: не называть туалет туалетом, а только — Домом культуры. Последнее правило звучит так: таджикский рыночный грузчик-бача (ударение на последний слог, означает «молодой человек») никогда не вывезет по доброй воле тележку с купленным оптовиком товаром за территорию рынка. Все под­ходы к рынку контролируют­ся постами милиции, и если таджик без разрешения на работу сунется с рынка «на волю», то это удовольствие обойдется ему в 1 000 р. Внутрь же милиция, как утверждают обитатели рынка, практически не заходит. Впрочем, грузчики-бача с рынка уходить особенно не хотят: низшая рыночная каста, они получают 15 000—20 000 р. в месяц; самые бедные из них, говорят на рынке, ночуют в рыночных сортирах, кто позажиточнее — за дополнительные деньги дежурят в контейнерах, оберегая чужое добро. А под вечер, перед закры­тием рынка, бача практикуют занятия странным видом спорта: перекидывают друг другу липкий мяч, сделанный из со­дранного с коробок скотча. Невысокого роста, но очень вспыльчивые бача охотно лезут в драку — и их так же охотно бьют.

Репортажи Светланы Рейтер, как и тексты, написанные на токипона, не существуют вне контекста. Казалось бы, странно читать дюжину журнальных статей в одной книге. Однако такое соседство странным образом усиливает впечатление от каждого материала. Статьи накладываются друг на друга, словно линзы, фокусируя в душе луч тёмной печали.

Книга Николая — попытка разобраться в себе. Он пишет, что понял, что отличается от других «в тот момент, когда мама повезла… один раз на прогулку и… очень боялась, что я что-то не так сделаю. В общем, я лучше всего это понял благодаря тому, как реагировали мои близкие на мое поведение, и особенно в присутствии людей посторонних». Его книга — мемуары человека, чей внутренний мир «заперт» во внешней грубой оболочке. И остается загадкой, как 23-летний аутист, обрывавший обои со стен, колотивший чайники и тайком жевавший сигареты, смог написать, например, такое: «Я очень еще хорошо помню, как я увидел первый раз очень меня поразившую картину. Увидел я какую-то женщину, шедшую по улице и разговаривавшую не с другим человеком, а с самой собой. Меня поразило, что человек, оказывается, может разговаривать, даже если его никто не слышит. Ведь я даже никогда не подозревал, что речь рождается от человека как такового. Мне казалось, что речь рождается из взаимодействия двух людей. Ну как если бы не было у реки двух берегов, то не было бы и моста. И этот мост есть речь. Вообще, я начал понимать, что моя немота происходит не оттого, что боюсь общения с другим человеком, а оттого, что боюсь, что не могу разговаривать».

Мне кажется, что это важная книга для всех, кто хочет писать по-русски, кто размышляет о стране и времени, в котором мы живём. Светлана Рейтер — писатель-врач. Она бы и рада не делать нам больно, но по-другому не получается. Извините.